Андрей Воронин - Ведьма Черного озера

Однако теперь с его глаз будто спала пелена; услышанный им рассказ бледного шпиона расставил смутные догадки по местам, а последовавшие вслед за тем рассуждения Аграфены Антоновны окончательно убедили князя в том, что его супруга не в себе. Она, несомненно, готовила ужасное злодейство. Более того, сегодня Аполлон Игнатьевич с полной ясностью понял то, о чем догадывался уже давно: это было не первое злодейство, совершенное его женою. Смерть графа Бухвостова, несомненно, была на ее совести. Убийство совершил этот ее лакей, Савелий, появившийся неизвестно откуда и периодически исчезавший — опять же неизвестно куда. Да, убил он, но задумала преступление Аграфена Антоновна, ибо только ей оно могло принести выгоду.

«Пустое, — думал Аполлон Игнатьевич, торопя ленивую крестьянскую лошаденку, — это все пустое. Неважно, кто задумал, неважно, кто убил. Я один во всем виноват. Кабы я не спустил все наше состояние, Аграфене Антоновне и в голову бы не пришло ничего подобного. Это я превратил ее в чудовище, своими собственными руками сделал из светской дамы, княгини, любимой своей жены убийцу. Господи, прости ее! Если надобно кого-то покарать, покарай меня — вот он я, прямо пред тобою. Она же безумна, пощади ее!»

Впрочем, Аполлон Игнатьевич был достаточно опытен, чтобы не уповать только на одни молитвы. Небесное правосудие бывает медлительным; зная это, князь решил наконец вмешаться в земные дела, дабы предотвратить готовящееся злодеяние и не дать Аграфене Антоновне взять на душу еще один грех. Поставить жену в известность о своем намерении он, конечно же, не отважился. Поэтому Аполлон Игнатьевич решил отправиться к княжне и предупредить ее обо всем. Хорошо сознавая, что поступок этот навлечет на его голову неисчислимые бедствия, князь тем не менее не собирался отказываться от своего намерения. Он думал пасть перед Марией Андреевной на колени, рассказать ей все без утайки и со слезами умолять о прощении. Он знал, что княжна великодушна и добросердечна; она, несомненно, согласилась бы замять эту историю в обмен на обещание Аграфены Антоновны более не вредить ей.

Подстегивая свою внезапно проснувшуюся решимость невнятными возгласами, дрожа от возбуждения и поминутно оглядываясь, словно в ожидании погони, князь Зеленской гнал лошадь в сторону вязмитиновской усадьбы. Красоты расстилавшихся по обе стороны дороги полей и перелесков, уже заметно тронутых осенней желтизной, сегодня оставляли князя равнодушным: погруженный в собственные душевные терзания, он почти ничего не видел вокруг себя. Пыль столбом поднималась за коляской, размеренно позвякивала лошадиная сбруя, рессоры привычно поскрипывали на ухабах, и мерный топот копыт звучал в ушах Аполлона Игнатьевича отголоском боевого барабана. То, что Аграфена Антоновна сочла бы подлой изменой, для князя было подвигом, крестовым походом, предпринятым ради спасения ее души.

Аполлон Игнатьевич торопился изо всех сил. Хорошо зная собственную натуру, он нисколько не обманывался относительно своей решимости. Стоило ему на минуту задуматься, заколебаться, и он бы непременно сдался и повернул восвояси, трусливо предоставив событиям идти своим чередом. Посему князь до звона в ушах стискивал зубы и страшным голосом кричал на лошадь, прогоняя прочь собственные сомнения и страхи.

Обогнув невысокий пригорок, дорога нырнула в поросшую густым кустарником лощину, по дну которой протекал неглубокий, а сейчас и вовсе обмелевший до последнего предела ручей. Через ручей был переброшен мостик с дощатым настилом; за лощиной начинались владения княжны Вязмитиновой, и отсюда до ее усадьбы было не более четырех верст. На спуске в лощину князь вынужден был придержать лошадь, ибо мостик через ручей давно требовал ремонта, а перспектива закончить свой крестовый поход в грязи рядом с перевернувшейся коляской ничуть не улыбалась Аполлону Игнатьевичу.

Через минуту кусты расступились, и князь увидел впереди себя мостик, который выглядел еще хуже, чем обыкновенно. Князь подумал, что надобно срочно прислать сюда людей для ремонта, но тут же спохватился: решение подобных вопросов не входило в его компетенцию, а Аграфене Антоновне с некоторых пор сделалось не до хозяйственных мелочей.

Аполлон Игнатьевич осторожно въехал на мостик, и в это время навстречу ему, неожиданно вынырнув из-за поворота дороги, туда же въехал какой-то всадник. Возникла минутная неловкость. Аполлон Игнатьевич натянул поводья, останавливая коляску. Всадник ответил тем же и начал было поворачивать коня, намереваясь уступить экипажу князя дорогу, потому что на узком мостике им было не разминуться. На мгновение их глаза встретились, и оба замерли в изумлении, узнав друг друга.