Нэнси Бильо - Чаша и крест

— Надо спросить у Гертруды, — пробормотала я, закрывая окно.

С одной стороны моей большой спальни стояла кровать на четырех столбах, с пологом и занавесками, украшенными золоченой каймой. С другой был камин, сейчас он почти погас, остались только горячие угли и пепел. Возле двери на дубовой панели, закрывающей всю стену, висело высокое зеркало. Проходя мимо него, я резко остановилась.

Кто эта женщина, которая смотрит на меня из зеркала?

На мне было темно-золотистое платье с пышными рукавами и глубоким квадратным вырезом. Юбки тоже были пышные, на голове — испанский головной убор, крепко завязанный шнурками. На ногах — бархатные туфельки. На шее — дорогой бриллиантовый кулон.

Словом, одета я была так же, как и Гертруда Кортни.

Но разве могло быть иначе? Когда-то эту одежду и украшения носила она сама. В первое же утро моего пребывания в Лондоне Гертруда отдала все необходимые распоряжения, и к полудню в дом явились лучшие портные столицы. Меня ошеломила вся эта суета, эти горящие глаза и быстрые пальцы теснящихся вокруг меня женщин, ждущих поручений и приказаний от маркизы Эксетер.

О, как же мне хотелось от всего отказаться. Я пыталась отклонить наряды и драгоценные украшения, которые маркиза буквально навязывала мне. И не только потому, что щедрость Гертруды превышала мыслимые размеры, но и потому, что мне не подобало носить все это. Я никогда не интересовалась модой, да и, по правде говоря, длинные свободные монашеские одеяния нравились мне куда больше. Когда же все-таки пришлось отказаться от белоснежного облачения и надеть обыкновенную одежду, которую носят все, я выбрала несколько неброских комплектов мрачных тонов. Зачем привлекать к себе внимание пышными нарядами?

— Послушайте, Джоанна, я, конечно, глубоко уважаю вашу скромность, но подумайте об этом с другой точки зрения, — говорила Гертруда. — Мы с вами принадлежим к знатным семействам, которые много веков служат своим государям. Возьмем, например, вас и моего мужа, в ваших жилах течет королевская кровь, одно это уже обязывает вас выглядеть соответствующим образом. Может, вы думаете, что леди Мария одевается в лохмотья? Ничего подобного: после того как закончился траур по королеве Джейн, она снова носит одежду ярких цветов. И драгоценности, кстати, тоже. Госпожа слушает музыку и даже играет в карты. И все стараются от нее не отставать, малейшая деталь ее внешности берется на заметку. И все мы, все, кто любит леди Марию, тоже должны держаться с достоинством, подобающим нашему высокому общественному положению.

Вот так и вышло, что, хотя и с большой неохотой, мне пришлось обновить свой гардероб. Ростом я дюйма на два ниже Гертруды, и грудь у меня больше. Что касается первого различия между нами, тут никаких сложностей не возникло, но вот со вторым было сложнее. Все ее корсажи оказались мне тесны. Сначала я чувствовала себя в платьях Гертруды словно в смирительной рубашке: кому понравится, когда для того, чтобы дышать, приходится делать неимоверные усилия. Но через несколько дней я привыкла.

Открыв дверь в коридор, я чуть не столкнулась с Элис, своей горничной.

— Вам что-нибудь нужно, госпожа Джоанна? — Девушка присела передо мной в реверансе, склонив головку. Из-под чепца ее выбивались блестящие темно-рыжие волосы.

— Нет, спасибо. Я иду к миледи.

— Я думаю, она сейчас в гостиной, — сказала Элис и сделала шаг в сторону, пропуская меня и явно собираясь идти следом.

Я лихорадочно пыталась сообразить, как мне лучше от нее отделаться.

— Послушайте, Элис, у меня совсем погас в спальне камин. Я понимаю, конечно, что это не ваша обязанность, но…

— Сию минуту, я сейчас посмотрю и все сделаю, госпожа Джоанна. — Элис заторопилась в мою спальню.

Облегченно вздохнув, я пошла по коридору дальше. Да, ко многому пришлось мне привыкать в этом доме, но самое трудное было смириться с тем, что, куда бы я ни пошла, следом всюду, словно тень, следовала горничная. Элис, которую Гертруда приставила ко мне, как на грех, оказалась девушкой исполнительной и усердной, даже слишком. У меня-то личных слуг не было уже много лет. Да и прежде, когда я жила в Стаффордском замке, у нас с матушкой была одна служанка на двоих — вечно угрюмая Хэдли, этакая неотесанная деревенщина, не имевшая ни малейшего понятия о хороших манерах. Но, если уж на то пошло, я предпочла бы иметь дело с Хэдли, которая неизменно возмущалась и обиженно сопела, стоило только дать ей хоть малейшее поручение, чем видеть всегдашнюю готовность угодить мне, которую постоянно демонстрировала Элис. Вдобавок ко всему лондонская служанка то и дело спрашивала, что я планирую делать и куда собираюсь пойти, — разумеется, не из праздного любопытства, но с одной-единственной благой целью: служить мне как можно лучше. А у меня частенько не было на эти ее вопросы никакого ответа. Артур целые дни был занят, рядом с ним постоянно находились Эдвард Кортни и целый полк учителей и наставников, и мальчику, кажется, очень нравилась такая жизнь. А вот я не знала, куда девать себя в этом огромном доме.