Леонид Юзефович - Триумф Венеры. Знак семи звезд

Иван Дмитриевич молчал.

— Струсите, не возьметесь. Этот негодяй…

— Только не называйте имен! — быстро перебил ее Иван Дмитриевич.

Он услышал, как невдалеке одинокий волк скорбно позвал застреленную охотниками подругу — это с воем отворилась дверь из коридора в гостиную, откуда затем раздался голос Певцова.

Иван Дмитриевич вышел из спальни, прикрыв за собой дверь, и увидел, что Певцов явился не один: с ним был Преображенский поручик. Оказывается, тот как раз принял дежурство по батальону, и вести его было недалеко, всего через улицу.

— Вот такая у нас служба, ротмистр! Спать не дает, — посетовал Иван Дмитриевич, даже не взглянув на своего обидчика.

Затем он вернулся в спальню, а Певцов с поручиком остались беседовать в гостиной.

Разговор шел одновременно в обеих комнатах.

Певцов.По-вашему, князя фон Аренсберга мог убить любой, кому дорого могущество России?

Поручик.Имя им — легион.

Иван Дмитриевич.Прошу говорить потише.

Стрекалова.Вы уже боитесь…

Иван Дмитриевич.Вернемся к тому лицу, о котором мы говорили.

Стрекалова.Он хотел опорочить Людвига перед государем. Выставить его развратником, игроком, пропойцей.

Иван Дмитриевич.А это не так?

Стрекалова.Вам, наверное, кажется странным, что я полюбила этого иностранца. Но клянусь, его деньги меня не интересовали! Он был настоящий мужчина, истинный рыцарь, каких я не видела вокруг себя. Воевал в Италии. Падал с конем в пропасть. Восемь раз дрался на дуэли. Все будочники отдают ему честь. А мой муж, когда возвращается из гостей навеселе, сам норовит снять шляпу перед каждым полицейским. Он боится начальства, боится быстрой езды, гусей, простуды, моих слишком ярких туалетов, снов с четверга на пятницу, холеры и войны с англичанами: вдруг британские корабли с моря будут обстреливать нашу Кирочную улицу.

Певцов.Где вы провели сегодняшнюю ночь?

Поручик.У дамы.

Певцов.Ее имя?

Поручик.Как вы смеете? На такие вопросы я не отвечаю.

Певцов.Хорошо… Почему у вас перевязана рука?

Поручик.Шомполом оцарапал.

Певцов.Будьте любезны снять повязку… Так-так. По-моему, это след укуса.

Поручик.Совсем забыл! Я же на другой руке шомполом. А тут меня собачка цапнула.

Певцов.Собачка?

Поручик.Такой рыжий пуделек. Зовут Чука. Зубастая, стерва!

Певцов.Интересная собачка. Похоже, у нее человеческие зубы.

Стрекалова.Когда мой муж хотел ублажить меня, то приносил домой полфунта урюка. А ночью, желая склонить к ласке, нежно шептал на ухо, что я, только я одна сумела открыть ему глаза на целительные свойства черничного киселя. Людвиг же говорил, что из-за меня начинает понимать и любить Россию. А ведь он был дипломат! Его любовь могла иметь далеко идущие последствия. Оставаясь женщиной, любящей и любимой, я чувствовала свое политическое значение. От моего платья и прически зависли, может быть, судьбы Европы. Вот величайшее счастье, доступное женщине! К тому же Людвигу прочили место посла… Скажу прямо: я даже мечтала обратить его в православие.

Иван Дмитриевич.Муж вас ревновал?

Стрекалова.Он ни о чем не догадывался. Надеюсь, вас не интересуют предлоги, которыми я пользовалась, чтобы иногда не ночевать дома?

Иван Дмитриевич.А вы ревновали князя к другим женщинам?

Стрекалова.Теперь это уже не важно.

Иван Дмитриевич.Мне нужно кое о чем спросить камердинера. Пожалуйста, позовите его.

Стрекалова( вставая и направляясь к двери ). Сейчас…

Иван Дмитриевич.Зачем ходить? Он у себя в каморке.

Стрекалова.Не кричать же! Да он и не услышит.

Иван Дмитриевич.И кричать не надо. Есть звонок.

Стрекалова.Где?

Певцов.Скажите честно, кто вас укусил?

Поручик.Да не все ли вам равно! Может быть, это след любовной страсти!

Певцов.А может быть, вы пытались кому-то зажать рот? Чтобы нельзя было позвать на помощь…

Сбоку от изголовья княжеской кровати висела большая картина, изображающая троих голых итальянок на фоне Везувия. Они стояли с крохотными кувшинчиками, в которых воды хватило бы только чай заварить. А итальянки из них собирались мыться. Вот она, хваленая европейская чистоплотность!

Желтый, под цвет обоев, шнурок-сонетка проходил по стене за этой картиной. Снизу торчал лишь самый кончик. Он терялся в багетовых завитках рамы и со стороны был почти не заметен. Стрекалова растерянно оглядывала спальню, но найти его не могла.