Сергей Лавров - Мултанское жертвоприношение

— А ведь действительно, логично получается! — воскликнул адвокат. — Так, по-вашему, Матюнин этот жив и здоров четвертый год?! А мы тут все, с Сенатом вместе, дурака валяем?!

Константин Афанасьевич посмотрел в темное окно, вспоминая недавние странствия свои по вотяцким глухим чащобам, поежился.

— Конона Матюнина убили, — уверенно сказал он. — Только не там и не тогда, как вы излагали присяжным. Скажите, Николай Платонович, во время процесса не вызвала ли у вас некоторое удивление маниакальная убежденность отдельных должностных лиц, в частности, пристава Тимофеева и помощника прокурора Раевского, в виновности вотяков Старого Мултана? Я подчеркну: не только вотяков вообще, а именно вотяков Старого Мултана. Разве не бросилось вам, человеку очень проницательному, нечто подобное в глаза?

— Несомненно, бросилось! — сказал Карабчевский. — Я только сегодня говорил об этом на процессе! Если бы вы слушали мою речь…

— А чем бы вы могли объяснить это? — продолжил сыщик, не давая знаменитости сесть на своего любимого конька.

— Рутина и умственная вялость — могучие факторы нашей общественной жизни, — ответил адвокат.

— Это было бы слишком просто! — отмахнулся Кричевский. — Я понимаю, разумеется, что вы, как и многие, недолюбливаете полицейских и наши общественные порядки. Вот и Владимир Галактионович, при всем сочувствии его горю, в прошлом году в Америку ездил и панегирики тамошней свободе писал. А, между тем, в этом году правительство этой самой свободной Америки восстание инородцев, свои земли защищавших, подавило, и целое племя истребило! [19] Восстание индейцев сиу под предводительством Сидящего Быка. Вот кабы наше правительство сейчас вдруг вотяков принялось целым племенем в резервации сгонять, да из пушек расстреливать!

— Но требовал же Победоносцев выселения их в Сибирь! — возразил запальчиво адвокат, повторяя всеми уже затасканный аргумент.

— Опять двадцать пять! Так ведь не позволили же ему! — вздохнул Кричевский. — Но мы отошли от темы нашей. Так вот, предвзятость местных полицейских чинов показалась мне подозрительною и небеспричинною, хоть мне, чиновнику по особым поручениям из Департамента, они, разумеется, открывать свои резоны не торопились. И когда понял я, что обезглавленное тело на тропе — это вовсе не Конон Матюнин, вспомнилось мне одно обстоятельство, которому я до поры, до времени не придавал значения.

Живет на хуторе близ деревни Люга русская бабка Марья Супрыкина. Так вот, она в беседе со мною на вопрос, что известно ей о мултанских событиях, обмолвилась ненароком, что четыре года тому в Старом Мултане вотяки двоих замолили. Вот теперь прошу вас быть внимательным.

Но Карабчевский и без того смотрел на полковника во все глаза.

— Двойное убийство?! — шепотом спросил он. — И вы смогли доказать? Но как?!

— Скажите, — улыбнулся сыщик, довольный впечатлением и оценкою трудов своих, — вот вы установили в ходе перекрестных допросов, что в ночь с четвертого на пятое пристав Тимофеев ночевал в Старом Мултане, в пяти шагах от родового шалаша, места предполагаемого убийства, и, разумеется, ничего не заметил. Это, мне кажется, был главный аргумент, убедивший присяжных. Сам пристав на предыдущих судах молчал об этом, а славный защитник вотяков, Дрягин ваш, его и не спрашивал. Солгать пристав под присягою не может, а вот умолчать — может безнаказанно. Но почему было не пойти далее и не поинтересоваться, какие дела привели пристава Тимофеева в округу Старого Мултана именно в тот день?! Волостной пристав — человек занятой, дел у него по волости полон рот. Он от нечего делать по округе не разъезжает, поверьте, а непременно по случаю какому. Что же пригнало Тимофеева в Старый Мултан как раз в ночь перед обнаружением тела, и отчего он затем объявился там же только лишь десятого мая?

— Ну, и отчего? — спросил адвокат. — Да не томите же, говорите! Признаю, мне это не приходило в голову выяснять, но лишь потому, что этого для хода дела не надобно!

— А для установления истины? — спросил сыщик, и сам себе добавил: — То-то! Пристав Тимофеев мне сегодня официально доложил рапортичкою по форме, что ехал он по вызову в деревню Кузнерка, где близ огородов бортника Кириллова найдено было днем четвертого мая мертвое раздетое тело. Это был мужчина среднего роста, с бородою и светло-русыми волосами до плеч. При осмотре пристав установил, что убитый весь был истыкан ножами, и смерть наступила, по-видимому, от истечения большого количества крови. Его пытали, этого несчастного! У него были выколоты глаза, отрезан язык… ну, да что я вас буду пугать! Кроме того, у него была содрана кожа с ладоней.