Эллис Питерс - Необычный монах

Совместными усилиями, расстелив плащи поверх мотыг да лопат, они быстро соорудили достаточно прочные и удобные носилки и, взявшись за ручки, понесли мастера Уильяма в аббатство. Появление их вызвало в обители настоящий переполох — братья, служки, работники и гости странноприимного дома с охами и ахами столпились вокруг. Прибежавший на шум брат Эдмунд, попечитель лазарета, велел нести мастера Рида за ним, а сам поспешил впереди, указывая работникам дорогу. Уильяма принесли в лазарет и уложили на топчан возле камина.

Прослышав о несчастье, в лазарет сломя голову примчался Джэйкоб из Булдона.

Увидев, что самые худшие его опасения оправдались, добросердечный юноша принялся было громогласно сетовать и причитать, но в конце концов понял, что слезами горю не поможешь, и, взяв себя в руки, побежал за братом Кадфаэлем.

Субприор, которому Мадог сообщил обстоятельства своей находки, много чего повидал на своем веку, и спасение утопленников было ему не в диковину. Вместо того чтобы ахать, охать и задаваться пустыми вопросами, он распорядился немедленно послать гонца в город, дабы известить о случившемся представителей власти — провоста и шерифа. Прежде чем с Уильяма Рида успели снять промокшую одежду, растереть его озябшее тело и уложить несчастного в постель, аббатский посланец уже умчался в Шрусбери.

Вскорости в обители появился шерифский сержант. Страж закона внимательно выслушал рассказ Мадога, но при этом время от времени подозрительно щурился — не иначе как решил, что этот пройдоха, старый валлийский лодочник, вполне мог и сам стукнуть управителя по макушке. Правда, довольно скоро сержант сообразил — будь Мадог грабителем, он едва ли стал бы невесть зачем вытаскивать свою жертву из реки. Куда разумнее было бы дождаться, когда управитель пойдет ко дну, ибо мертвецу не под силу опознать и изобличить убийцу.

Приметив сомнение в глазах сержанта, Мадог презрительно усмехнулся.

— Я зарабатываю на жизнь иным способом, — язвительно заметил он, — не тем, что пришло тебе на ум. Ежели считаешь нужным, можешь порасспросить обо мне — где был да что делал — тех людей, которые работали в это время в монастырских садах. С Гайи прекрасно виден другой берег, и многие подтвердят, что я как забросил леску, так и сидел в прибрежных зарослях, не вылезая из своей скорлупки. Ноги моей на берегу не было до тех самых пор, пока я не выволок из воды этого малого да не принялся созывать людей на подмогу. Ты, приятель, можешь думать обо мне все, что угодно, но здешние братья очень хорошо знают, кто такой Мадог.

Сержант и вправду был в Шрусбери человеком новым, ибо на службу к лорду шерифу поступил недавно, а потому ведать не ведал о том, что о валлийском лодочнике повсюду шла добрая слава и никто как в городе, так и в обители ни когда не усомнился бы в его честности. Брат Эдмунд горячо заверил сержанта в добропорядочности Мадога, и страж закона оставил свои подозрения.

— Однако же, — смягчившись, продолжил свой рассказ Ловец Утопленников, — жаль, что я задремал в своей лодчонке и потому ничего не видел и не слышал до того самого момента, когда этот бедолага плюхнулся в воду. Но одно я знаю точно — в реку он упал выше по течению от того места, где я забросил леску, однако же ненамного выше. Я бы сказал так — кто-то столкнул его в Северн неподалеку от ворот замка. Ясное дело, не главных, а тех, что выходят к реке. Совсем неподалеку, может быть, даже из-под самой арки.

— Место там темное, проход тесный, — заметил сержант.

— То-то и оно. А за этим проходом всяческих закоулков что в муравейнике. Вдобавок и дело шло к вечеру. Хотя, как мне помнится, еще и не стемнело, но уже начинало смеркаться… Да что толку гадать. Вот оправится он малость, придет в себя — глядишь, что-нибудь и расскажет. Сам-то он, надо думать, видел грабителя.

Сержант уселся в уголок и принялся ждать, когда пострадавший придет в сознание. Ему пришлось запастись терпением, поскольку мастер Уильям пребывал не в том состоянии, чтобы отвечать на вопросы. Управитель недвижно лежал на спине с закрытыми, глубоко ввалившимися глазами. Челюсть его бессильно отвисла, и лишь хриплое, прерывистое дыхание указывало на то, что он еще жив. Брат Кадфаэль промыл рану, смазал ее заживляющим бальзамом и наложил повязку, и за все это время мастер Рид ни разу не шелохнулся.

Мадог забрал свой плащ, сушившийся у огня, и, набрасывая его на плечи, с добродушной усмешкой заметил:

— Хочется верить, что никому не пришло в голову взять да и прихватить с бережка мой улов, покуда я тут с вами толкую.