Эллис Питерс - Ярмарка Святого Петра

Девушка ожидала, что сестра Корбьера встретит ее сразу по прибытии, и сейчас чувствовала некоторое разочарование, хотя и понимала, что обижаться глупо. Ведь Иво не извещал сестру о своем приезде — откуда же та могла знать. Может быть, она вышла прогуляться или чем-то занята: мало ли дел в таком большом хозяйстве. Зато когда вернется, наверняка обрадуется, узнав о приезде брата, о том, что проволочек с исполнением ее воли не будет и что в обитель она отправится в компании своей сверстницы. Но все же Эмма была несколько раздосадована, тем паче что Иво почему-то не только не извинился за отсутствие сестры, но и вообще не помянул о ней ни словом. Чтобы занять себя, девушка принялась с интересом осматривать комнату. Городской дом, в котором она выросла, был удобным и хорошо обставленным, хотя не менее темным. Правда, окна его выходили не на лесистый холм, а на тесно застроенную высокими зданиями улицу. Эмма сознавала, что довольно богата, но все ее достояние сосредоточивалось в одном доме, пусть даже просторном и прекрасно убранном, а ведь это порубежное владение не составляло и десятой части того, что принадлежало Корбьеру. Он сам говорил, что это далеко не самый уютный дом, у него много гораздо лучших, и вокруг каждого на несчетные мили тянутся богатейшие земли. А уж сколько на них работает свободных арендаторов и зависимых вилланов, девушка и гадать не бралась. Это был совсем другой мир, на который Эмма взирала как бы со стороны. Он прельщал ее, но не ослеплял.

Неожиданно девушка почувствовала, что этот мир чужд для нее, но не могла понять, порадовало или огорчило ее это открытие. При этом Эмма не переставала любоваться окружавшими ее превосходными вещами. Как не подивиться искусству кузнеца — жаровня была сработана отменно: три латунные ножки выкованы в виде стволов молодых деревьев, а сам очаг окружала решетка в форме виноградных листьев. Правда, Эмме показалось, что жаровня чересчур высока, а потому не очень устойчива. Подушки на стульях украшала искусная вышивка, изображавшая охотничьи сцены, но при этом материя была вытерта и слегка засалена. Под столешницей к столу была прилажена полка, на которой лежали книги: псалтырь, пергаментный свиток с нотами и какой-то выцветший трактат с непонятными рисунками. Стол, стулья и скамью покрывала тонкая резьба: листья и цветы были как живые. На стенах висели дорогие, но уже ветхие шпалеры, местами протертые и закопченные до такой степени, что узор был почти неразличим. Лишь кое-где в складках сохранились былые яркие цвета. Эмма отвернула одну из складок и увидела изображение бегущей собаки с разинутой пастью, но ткань под ее пальцами тотчас рассыпалась в тонкую пыль. Эмма выпустила шпалеру и в огорчении отступила на шаг. Пыль на кончиках пальцев показалась ей пеплом.

Между тем Иво все не шел. Возможно, на самом деле прошло не так уж много времени, но девушке казалось, что она ждет уже целую вечность. В конце концов ей наскучило оставаться в соларе, и она решила, что не погрешит против приличий, если в отсутствии хозяев зайдет в часовню. Она вспомнила о купленных Иво фламандских шпалерах для своего нового чеширского манора и подумала, что он, наверное, развернул их и залюбовался чудесными красками. В таких обстоятельствах можно простить ему некоторое небрежение.

Девушка взялась за дверную ручку и потянула, но дверь не поддалась. Она попробовала еще раз, посильнее, но также безрезультатно. Не оставалось сомнений — дверь была заперта.

В первый момент Эмма почувствовала лишь легкое недоумение — ей подумалось, что из-за нелепой случайности снаружи упала щеколда, оттого дверь и не открывается. В следующий миг ее охватило естественное для всякого оказавшегося взаперти желание освободиться. Затем — тревога, испуг. И вдруг ее осенило. Дверь оказалась запертой вовсе не по ошибке. Иво собственноручно повернул ключ в замке.

У Эммы, однако, хватило рассудительности, чтобы не впасть в ярость и не приняться колотить в дверь. Все равно в этом не было бы никакого толку. Она неподвижно стояла у двери, держась за ручку, и лишь мысли в ее голове проносились с бешеной скоростью. Она искала выход и не могла его найти. В комнате нет другой двери, окошки чересчур узкие даже для нее, и, кроме того, они находятся слишком высоко над землей.

Эмма простодушно доверилась молодому человеку, а он неожиданно превратился в ее тюремщика. Но почему? Что ему от нее нужно? Девушка знала, что она красива, но почему-то была убеждена, что ради ее прелести Корбьер не пошел бы на похищение. Это было сделано не ради ее самой, но, значит, ради того, чем она владела. А у нее была лишь одна вещь, ради которой можно было решиться на крайность. За этим предметом неотступно следовала смерть. Слуга Иво из-за этого стал убийцей, и сам был убит по приказанию господина. Тогда ей, да и всем остальным, представлялось, что конюх решил поживиться и убил перчаточника по роковой случайности. Доказательством послужили найденные у Эвальда краденые вещи. Усомниться в этом значило бы заглянуть в бездну столь черную, что в существование ее трудно было поверить. Лишь сейчас Эмма заглянула в нее, и ей открылась истина: Иво заманил ее в ловушку.