Сергей Переслегин - Вторая Мировая война между Реальностями

Реалистичен ли такой вариант? С формальной военной точки зрения – вполне [29]. Но для того, чтобы решиться на него, во-первых, требовалось снова пойти на колоссальный риск. Для подобных действий, – писал по сходному поводу великий шахматист А. Алехин, нужно «мужество, но и ослепление». А немцам – после французской кампании – было что терять. И, во-вторых, немецким командующим пришлось бы отказаться от очень многих своих убеждений.

Но тогда они не были бы немцами.

В Текущей Реальности вермахт приступил к разработке альтернативных планов давления на Англию еще до того, как определился окончательный провал «Морского Льва», то есть летом 1940 года.

Очень соблазнительным казалось захватить Гибралтар. Помимо огромного морального значения, такая победа привела бы к стратегической изоляции Средиземноморского и Североевропейского театров военных действий. Во всяком случае, англичане лишились бы возможности держать в Гибралтаре флот, способный быстро выдвинуться на любой из этих двух ТВД и решить там исход сражения. Да и посылка подкреплений на Мальту и на Ближний Восток была бы решительно затруднена.

Для штурма Гибралтара нужны были тяжелые орудия, отборная пехота и, главное, разрешение каудильо Франко пропустить войска через свою территорию. Глава Испании, несомненно, был бы только рад расплатиться за помощь, оказанную ему Гитлером и Муссолини во время гражданской войны, но он понимал, что подобный шаг означает войну с Великобританией, которая для Испании – при ее огромном побережье и совершенно недееспособном флоте – была бы фатальной. Так что, выражаясь шахматным языком, Гибралтар был косвенно защищен – и именно господством Великобритании на море. Франко дипломатично потребовал за свое содействие Марокко и Оран, зная, что Гитлер считает это абсолютно неприемлемым. Кроме того, Гитлер рассматривал Испанию как один из каналов получения Германией стратегически важных грузов и не хотел втягивать ее в войну и зону английской блокады; вежливый ответ Франко вполне устроил диктатора. На этом Гибралтарская стратегия Рейха, в сущности, и закончилась, хотя теоретическая ее разработка продолжалась в германском генштабе вплоть до конца 1942 года.

И Франко, и Гитлер оказались в плену забавного оптического обмана. Британский «Гранд Флит» «образца 1914 года» имел возможность, сосредоточив в Северном море превосходящий противника дредноутный флот, направлять на второстепенные театры военных действий целые эскадры старых, якобы, никому не нужных броненосцев и крейсеров. Но «Хоум Флит» 1939 года, дитя «политики экономии», был не в состоянии одновременно прикрывать Острова от вторжения, океан от немецких рейдеров, Средиземное море от итальянского флота, да еще и блокировать испанское побережье. Для этого физически не хватало кораблей. В полном соответствии с принципами стратегии, согласно которым расширение пространства конфликта выгодно владеющему инициативой, вовлечение Испании в войну было бы (летом-осенью 1940 года) полезно только Рейху [30]. Как и в случае с отказом немцев от прямой высадки на английское побережье, Британию спасло уже не владычество над морем, а память об этом владычестве.

Захват или нейтрализация Гибралтара в ряде вариантов оказывался очень важной операцией, но ни в коем случае не решающей. Более надежным средством давления на Англию считались действия в Египте: овладение этой ключевой территорией, включая Суэцкий канал, выход в Палестину и далее на нефтеносный Средний Восток. Поскольку премьер-министр Ирака Рашид Али готовил восстание против Британского владычества, да и остальные арабские территории были настроены прогермански, такой план выглядит вполне обоснованным.

Потеря Египта, возможно, не стала бы для Великобритании фатальной, но положение правительства У. Черчилля ухудшилось бы катастрофически, и неочевидно, что сэру Уинстону удалось бы сохранить кресло премьера. Это, разумеется, не означает, что к власти в обязательном порядке пришли бы сторонники соглашения с Гитлером. Летом-осенью 1940 года таких в Великобритании было немного, и существенных постов они не занимали. Историки, обычно, указывают на лорда Галифакса и «Клайвлендскую клику», но политическая позиция бывших «умиротворителей» после сентября 1939 года значительно изменилась. Германия угрожала «постоянным интересам» Англии, это понимал весь британский истэблишмент. Это значит, что мир мог быть подписан только как признание тотального военного поражения, угрожающего физическому существованию нации. Падение Египта такой угрозы еще не создавало.