Гийом Прево - Семь преступлений в Риме

Самым замечательным среди нас был, конечно же, Помпонио Лето, большой ученый, эрудит, зарабатывавший себе на жизнь преподаванием и чтением лекций в университете. Кажется, именно у него возникла идея проводить собрания академии подальше от городской суеты, в забытых всеми катакомбах, которые мы открыли заново.

С каждым днем расширялся круг наших слушателей, все больше молодых людей горели желанием следовать за нами.

Но, к несчастью, разрастаясь, Римская академия изменила своей первоначальной сущности.

Появились злоупотребления.

Некоторые из новых членов, прикрываясь нашей псевдоконспиративной деятельностью, на самом деле предавались наихудшим из пороков. В катакомбах случалось встречать больше проституток, нежели эрудитов… О женщины!.. Другие академики, иногда одни и те же, удовлетворяли в академии свою страсть к интригам: им уже мало было превозносить Республику или критиковать папу — они искали способ свергнуть его.

Вскоре ветер безумия овеял самые разумные головы. Для подготовки восстания и установления демократии организовалась директория. В нее входили наиболее молодые и наиболее экзальтированные: Витторио Капедиферро в первую очередь, а также Мартин д'Алеманио, Флоримондо Монтепиори, Пьетро Портезе, Джентиле Зара, Массимо Беллаторре и одна из самых распутных женщин по имени Джульетта.

Мы же, будучи постарше, — я имею в виду Помпонио Лето, Филиппо Буанакорци и себя самого, — всячески противились осуществлению этих безрассудных планов.

Но, увы, мы не смогли им помешать…

Члены директории действовали с таким пылом и убежденностью, что им удалось привлечь к своему делу пять десятков наших сторонников. Заговорщики намеревались в первый день поста выскочить из развалин, окружавших папский дворец, напасть на Павла II во время мессы и, свергнув его, провозгласить Республику.

Ни больше ни меньше!

Но, как и следовало ожидать, заговор получил огласку…

В феврале 1468 года обеспокоенный Павел II жестоко расправился с Римской академией.

Самые старшие из нас были признаны наиболее виновными и арестованы первыми. Директория же успела в последний раз собраться в катакомбах.

Не убежденные в бессмысленности своей затеи, они приписали провал предательству одного из своих. После короткого разбирательства предателем объявили Пьетро Портезе, самого умеренного из всей группы. Именно главный обвинитель, Капедиферро, вонзил меч в его сердце.

В продолжение драмы вдова безвинно пострадавшего Портезе покончила с собой, осиротив малыша Гаэтано, которому было в то время несколько месяцев от роду.

Так что истинными жертвами прискорбного предприятия стали эти три человека.

Я же, несмотря на все мои заверения в невиновности, был без суда и следствия на бесконечные недели заключен в ужасные папские застенки.

О своих страданиях я расскажу в следующей главе».

Надо признать, что сорок семь лет спустя «малыш Гаэтано» превратился в убийцу.

Вполне вероятно, что его должность в библиотеке помогла ему в один прекрасный день обнаружить записи Платина, из которых он узнал имена своих родителей и их палачей.

Что было известно ему об этих трагических судьбах? Этого мы не знаем. Зато мы теперь твердо уверены, что Гаэтано Портезе, принявший имя Гаэтано Форлари, решил мстить. С почти полувековым опозданием…

— Как ты пришел к убеждению, что это Гаэтано? — спросил меня присоединившийся к нам Бибьена.

— Говоря по чести, ваше преосвященство, в течение долгого времени я подозревал многих. Вплоть до утра, когда библиотеку Ватикана посетили немало людей. Я лишь исключил тех, кто не мог добраться до капеллы по каминной трубе. Такую долгую и трудоемкую подготовку способен был провести только один из служащих библиотеки. Ко всему прочему, наш убийца должен был быть высоким, если судить по размеру балахона; да и мне самому пришлось встать на цыпочки, чтобы заглянуть в часовню. Что до префекта — Ингирами слишком мал и толст и не попадал в эту категорию. Вот почему Гаэтано вызвал у меня наибольшее подозрение. Затем к этому добавились некоторые детали. Так, я просил его изучить материалы о подобных убийствах, разузнать о шрифте Цвайнхайма. Короче, я сам предоставил ему возможность оказать помощь в расследовании! Потом я вспомнил, что его не было в библиотеке во второй половине дня, когда был убит Мартин д'Алеманио. Ингирами же в тот день был на месте и, следовательно, не мог обедать с гравером, прежде чем прикончить того в его саду. Плюс ко всему мы искали человека грамотного и способного отрубить голову одним взмахом топора. Гаэтано — начитанный и сильный. Плюс ко всему то нападение на мосту Сант-Анджело… Гаэтано не скрывал, что шел за мной, выйдя из библиотеки. Окажись в тот момент кто-то между нами, убил бы он его?