Гийом Прево - Семь преступлений в Риме

— Значит, цель похищения — сорвать крестный ход?

— В некотором роде. С какой-нибудь другой реликвией последствия были бы меньше… Но тут речь идет о святыне святынь, об украденной «Веронике»! Тебе должно быть ясно, Гвидо, как после всех этих убийств подорвется доверие к понтификату. Изнутри и извне… Ведь Рим — это последний оплот полуострова: пошатнись его голова — и вся Италия станет легкой добычей…

— Заговор…

Я не осмелился взглянуть на Льва X, который сам закончил мою мысль:

— Заговор с целью сместить папу, да. Разразись восстание, оно мгновенно будет поддержано нашими соседями, это бесспорно. Немцы, испанцы, французы… Желающих предостаточно. Взять хотя бы этого Валуа, Франциска Первого. Он и десяти дней не просидел на троне, а уже видит себя хозяином Италии. Даже бракосочетание моего брата мало повлияет на его претензии: брак браком, но аппетит от этого не уменьшается…

— Подобная стратегия не обходится без внешней поддержки и внутреннего заговора!

— Не будьте наивным, мой мальчик. Сразу после моего избрания добрая половина кардиналов объявила себя моими наследниками, а другие заняли выжидательную позицию… К вам это, конечно, не относится, Бибьена… — улыбнулся он кардиналу.

Тот ответил ему понимающей улыбкой.

— И тем не менее… Это преступление совершено для того, чтобы взбудоражить толпу…

— У нас нет другого объяснения, Гвидо. Поэтому во что бы то ни стало надо найти преступника и вернуть Святой Лик. Ты продвинулся в своем расследовании?

— Полагаю, след я нащупал. Для печатания этих посланий преступник пользовался довольно необычным шрифтом: шрифтом Цвайнхайма. Он назван так по имени печатника, умершего сорок лет назад. По слухам, папа Сикст Четвертый приобрел единственный уцелевший комплект литер Цвайнхайма. Если, как я считаю, этот комплект все еще находится в Ватикане или в принадлежащих ему землях…

— …значит, при нем находится и злоумышленник, — заключил Бибьена. — Еще одно доказательство заговора!

— Но для печатания нужен пресс, — предположил Лев Х.

— Я уже навел справки. Пресс свободно можно купить: он небольшого размера и удобен в работе. Некоторые бродячие торговцы предлагают такие даже в деревнях.

— Любой, следовательно, имеющий этот шрифт может пустить его в дело… И следовательно, преступления… тоже любой… А это сможет нам помочь?

— Ваше святейшество, — ответил я, — отыскав этот шрифт, мы сразу разоблачим и того, кто его использовал.

— А если мы не найдем эти буквы?

— Мартин д'Алеманио, гравер, в тот роковой для себя день обедал вместе с убийцей. Если мы сможем разыскать таверну, где проходил обед, то, не исключено, у нас появятся интересные свидетельства…

— Капитан Барбери занимается этим, — сказал кардинал. — Я жду его с докладом с минуты на минуту. Однако преступник может оказаться хитрее, чем мы думаем.

— У нас остается гравюра, — убежденно сказал я. — Она на свой манер раскрывает намерения убийцы. Четыре убийства уже совершены, остается три.

Я показал на лист в руках Льва X.

— Судя по всему, одно из них произойдет возле какого-нибудь колодца или ямы. Предугадать трудно. Условия второго еще более неопределенные: жертва, лежащая с прикрытой рукою головой… Ни одной зацепки. Зато третье уже более определенно: тело подвешено за ноги внутри колокола. Если у нас хватит людей, чтобы установить слежку за всеми храмами, хотя бы за главными, и если действовать осторожно, то, может быть, нам и удастся застичь виновного на месте преступления…

Тяжелое молчание последовало за моими словами.

Лев X налил себе в кубок очень светлого вина и съел несколько оливок подряд, разгрызая косточки. Затем стал медленно запивать их, с легким всхлипом всасывая вино. Бибьена же смотрел на меня ничего не выражающим взглядом.

Что за глупость я сморозил?

Папа промокнул губы салфеткой и взял какую-то таблетку, после этого он, как казалось, снова проявил ко мне интерес:

— Убийство в колоколе, о котором вы говорили, сын мой… Оно уже состоялось…

— Сое…

— Три недели назад, в Санта-Мария Маджоре. Расскажите ему, кардинал…

— Хорошо! Все довольно просто. Это был один нищий, некий Флоримондо. Он был слепым или притворялся слепым, точно не знаю. Зимой кюре разрешил ему спать за дверью, внутри церкви. Фатальное милосердие… Звонарь обнаружил его утром шестнадцатого декабря на самом верху колокольни привязанным за ноги в самом большом колоколе… Шея нищего была сломана…