Гийом Прево - Семь преступлений в Риме

— Тогда как они не осмелятся подозревать такого человека, как вы, разумеется. Думаю, я понял вашу мысль. Но что я не могу уразуметь, так это цену молчания, которую вы потребуете.

Мэтр торжествовал:

— От вас потребуются рассказ и прогулка на место преступления. Я даже не спрошу, чем вас так запугал капитан полиции.

Великан неопределенно улыбнулся:

— Если бы я вам сказал, вы тоже испугались бы. Так и быть, я согласен с вами пройтись, но только ненадолго: у меня с утра много дел.

— Тогда поспешим, а по дороге вы нам расскажете эту историю.

Сказано — сделано.

Лишь выходя из хибары обжигальщика, я смог определить, что свисало с потолка: большие куски развешанного для вяления мяса.

— Первые стоны я услышал вчера вечером, перед тем как в Сан-Пьетро ин Винколи прозвонили десять часов. Примерно в это время я и вышел, потому что позабыл на Эсквилине 4свои инструменты и боялся, как бы их не засыпало снегом. Сперва я предположил, что воет от холода какое-то животное, и не придал этому большого значения. Возвращался через Форум и обратил внимание, что стоны продолжались, хотя звучали потише. Но и тут я не смог бы сказать, какому животному они принадлежали.

Обжигальщик издал горловой скрежет — смех? — от которого у меня похолодела кровь.

— А ведь можете мне поверить, я-то разбираюсь в криках животных…

Ни у Леонардо, ни у меня не возникло желания поинтересоваться, откуда у него такие познания.

— И только дойдя до церкви Сан-Лоренцо, вон там… она построена в бывшем храме… я заметил лестницу, приставленную к колонне, и пошел посмотреть… На ней был тот бедный старик, голый, как новорожденный. Он тихо стонал, готовый отдать Богу душу. Я побежал к лестнице, чтобы снять его, но только я поставил ногу на первую перекладину, как он издал последний вздох. Он умер, я ничего не смог для него сделать.

— Значит, старик… И… и он ничего не произнес вразумительного — ни одной фразы, ни слова, которые могли бы нам помочь?

— Думаю, разум его умер уже давно, продолжала корчиться и хрипеть его плоть…

— Может, вы заметили, что послужило причиной смерти?

— Причин хватало! На морозе, под снегом, голышом, с руками, связанными за спиной… В его возрасте…

— Понятно. Но не было ли на теле ран, признаков насилия и прочего?..

— Мне так не показалось.

До этого я держался в сторонке, но меня заинтересовал один вопрос:

— Могли бы вы по крайней мере описать лицо этого несчастного?

— Не уверен. Лицо было засыпано снегом, да я и не всматривался. Я лишь заметил, что старик был худ и что было ему на первый взгляд лет шестьдесят-семьдесят. Ничего общего с тем парнем, которому отрезали башку в прошлый раз.

Мы стояли у колонны, послужившей местом казни, и Леонардо повернулся лицом к собеседнику:

— Вы, стало быть, полагаете, что есть какая-то связь между двумя преступлениями?

Тот же скрежет-смех вырвался из горла великана.

— Любой на моем месте подумал бы то же самое. Достаточно было видеть волнение Капедиферро и то, как он беспокоился, боясь, что все это получит огласку. К тому же эта странная манера убивать людей…

В этот момент я почувствовал: великан знает больше, чем говорит. У Леонардо, должно быть, возникло такое же чувство, потому что я увидел, как мэтр вздернул брови.

— И вы не мешкая отправились в Дом полиции?

— Не совсем. Точнее, я сперва отнес домой инструменты, потом… Не забывайте, было холодно, а я немного простудился. Мне нужно было пропустить пару стаканчиков, прежде чем…

— Иначе говоря, вы побоялись туда идти.

— Честно сказать, я никогда не ходил туда по своей воле.

— Допустим. В котором часу капитан полиции прибыл к Форуму?

— Поздно. После полуночи, это точно. Его люди долго мне не верили. Ну а Капедиферро приехал немногим позже.

— После полуночи… — задумчиво повторил мэтр. — Соответствует вполне. А… вам, конечно, неизвестно, куда отвезли тело и опознали ли его?

— Зачем бы им говорить мне? Но…

Мужчина сделал шаг назад и потер руки.

— Ну вот, я вам рассказал, что знаю. Свои условия я выполнил. Теперь ваша очередь.

Леонардо уклончиво ответил:

— Еще один вопрос. Известно, что обжигальщики лучше, чем кто бы то ни было, разбираются в античных памятниках. К вам это применимо?

— Обжигальщики — тоже люди, — согласился великан. — Они часто любят то, что разрушают. А что до вашего вопроса: семья моя занимается обжигом два столетия. Естественно, о камнях мы знаем больше, чем эрудиты из Ватикана.