Валерий Иванов - Петля Времени

Повисший в воздухе с выпученными глазами писец лишь ткнул рукой в сторону плетеной корзины, наполненной документами квесторской проверки.

Сразу же, кот склонился над ней, выудив лапой листок папируса и внимательно вглядываясь в него. Остальные двое налетчиков наблюдали за его реакцией. Кот утвердительно кивнул головой.

- Где еще? - рыжий крепыш встряхнул пленника, и приблизил к нему свое лицо, как бы примериваясь, за какое место его цапнуть своим устрашающим клыком.

Парализованный ужасом, тот молча указал трясущейся рукой на стол, где он писал доклад.

И вновь кот нагнулся к пергаменту, а затем подтвердил истинность кивком усатой морды.

Если бы писца спросили и о других бумагах, имеющих касательство к делу, он, вне всякого сомнения, выдал бы и спрятанное под матрасом. Но его больше ни о чем не спрашивали.

Клетчатый джинн своей длинной рукой сгреб все со стола в корзину. Огляделся и добавил туда лежавшие в углу на циновке чистые стопки папируса, а также ящички с перьями и грифелями.

Несчастный историк уже не увидел, как кот наклонился к корзине и дыхнул на нее языком пламени. Он лежал на полу оглушенный и лишенный сознания. Рыжий изверг, в момент бросания в корзину письменных принадлежностей, аккуратно поставил трясущегося писца на пол, придерживая его, по-прежнему, одной рукой. Затем, что-то прикинув про себя, другой рукой с невероятной силой ударил кулаком пленника по макушке, как бы пытаясь забить его, в качестве гвоздя, в шаткий пол.

Последним впечатлением насмерть перепуганного горемыки было то, что его голова, проскочив сквозь горло, пролетела грудную полость и уперлась в самый низ живота. Но, это, конечно, нарисовало ему встрепанное произошедшим воображение - голова осталась на месте и даже все шейные позвонки были целы, хотя и изрядно сплющились.

Корзина оживленно дохнула дымом в сторону дверного проема и заалела зарождающимся пламенем. Клетчатый верзила хрястнул об пол единственным колченогим стулом и швырнул его обломки в разгорающийся, не на шутку, костер. Живописная троица же, убедившись в надежности занимавшегося пожара, быстро покинула разгромленный домишко и ушла в сторону Тибра.

- Ну, вот, - удовлетворенно сказал Фагот своим спутникам, с трудом поспешавшим за его длинными шагами, - можно смело докладывать мессиру, что все письменные упоминания об Иисусе из Назарета уничтожены.

Потерпевший очнулся от едкого дыма, заполонившего уже всю комнатушку. И, здесь он, несмотря на допущенную трусоватость и малодушие, пожалуй, совершил подвиг. Плохо соображающий от удара историк, тем не менее, подполз к кровати и вытащил из-под матраса спрятанные бумаги. А затем сумел сползти с крыльца и несколько удалиться от полыхавшего уже пожара.

Ярчайший огненный гребень взметнулся над бывшим пристанищем Иосифа Флавия и опал, подняв далеко видимый искрящийся сноп искр.

И, вероятно, именно благодаря скромному писцу, дослужившемуся до должности весьма доверенного лица римского императора некоторые живописцы, впоследствии, смогли изобразить подлинный лик Иисуса Христа, а безымянные составители Библии, несомненно, воспользовались его выразительным жизнеописанием мессианского пророка, оказавшегося Всевышним.

Сам же он вошел в историю, как замечательный древний историк, написавший серьезные труды по истории древнего мира, особенно Иудеи и Рима.

Глава восемнадцатая

1.15. Рим. 28 марта 26 года по Юлианскому календарю.

Тиберий возлежал на мраморной скамье, покрытой толстым пушистым покрывалом, в тепидарии своих роскошных терм. На столике рядом стояли несколько кубков с различными винами, которые время от времени он подносил ко рту, наслаждаясь прохладным терпким вкусом благородных выдержанных напитков. Однако долгожданное, обволакивающее тело и разум, опьянение приходило медленно.

Он взял в руку одну из книг Элефантиды и медленно просматривал древние рисунки любовных сцен. Но и они не смогли увлечь владыку Рима.

Воспоминания о Понтии Пилате жгли его душу. Ненавистный соперник был жив, здоров и, вероятно, богател и набирал силу. Император был прекрасно осведомлен, что наместники провинций, пользуясь своим бесконтрольным положением, обирали всяческими путями покоренные Римом народы и становились богатейшими сановниками империи.

Судя по преподнесенной ему первосвященником жемчужине, эти иудеи также владеют немалыми богатствами. И прокуратор провинции наверняка копит деньги, серебро и золото, лелея надежду на возвращение в Рим, чтобы занять здесь подобающее своим заслугам и славе место и покуситься на верховную власть, сместив Тиберия. В армии он по-прежнему пользуется популярностью - еще служат те легионеры, с которыми он ходил в победные походы.