Мередит Митчелл - Леди и смерть

Чтобы перестать изводить себя, Эмили постаралась вспомнить как можно больше мелких, незначительных эпизодов, подмеченных ею на балу. Мирные, такие уютные воспоминания о танцах, модных прическах и чаепитии помогут ей отвлечься. А утром, как только проснется, она запишет все, что сказал ей Филипп Рис-Джонс. Слово в слово. И тогда позволит себе подумать о том, что мешает ей согласиться с суперинтендентом Миллзом.

Молодая женщина проснулась поздно, но все же раньше, чем ее сестра. Доктор Вуд и лорд Гренвилл прогуливались по лужайке и беседовали, Эмили могла видеть их из окна своей гостиной. Она торопливо позавтракала, не чувствуя вкуса свежайшей ветчины, и раскрыла свой дневник. Надо было успеть поделиться с ним своими мыслями до того, как приедут лорд и леди Уитмен или кто-нибудь из соседей, спешащих узнать последние новости. В тактичности Джейн она не сомневалась, как и в том, что ее подруга сумеет удержать брата и миссис Пейтон от преждевременного визита в Гренвилл-парк. Но все остальные… Определенно, надо торопиться, иначе ее воспоминания потонут в пустой болтовне.

«Признаюсь, я входила в кабинет со странным чувством. Посмотреть в глаза человеку, который обманул твое доверие, погубил одну невинную жизнь и хотел погубить другую, жизнь твоей сестры! Преступление лорда Мортема так потрясло нас всех, но то, что совершил и хотел совершить Филипп, – еще ужаснее! Надо ли было мне отказаться от встречи с ним? Большинство моих знакомых ответят на этот вопрос утвердительно, но я не удержалась. Мне хотелось еще раз взглянуть ему в глаза, попытаться найти там объяснение тому, что он сделал. Безумие, пожалуй, оправдало бы его в моем сердце, но он не выглядел безумным! Как это ни удивительно, за истекшие часы он сумел овладеть собой и казался почти спокойным. Ни исступленной ярости, ни слез и стенаний. Полковник Дейл выглядел более нездоровым, чем Рис-Джонс в ту минуту. Миллз вошел вслед за мной и сделал знак констеблям встать по обе стороны от Филиппа.

Он лишь горько усмехнулся, когда заметил это, а в дальнейшем не обрашал внимания ни на них, ни на суперинтендента, который не мог скрыть мстительной радости – Филипп был очень груб с ним после того, как Миллз заподозрил его в убийстве мисс Несбитт и мисс Гринлоу. Которая, кстати, умерла такой же смертью! Боже, я все это время думала про Флоренс, но ведь была еще мисс Гринлоу! Что, если Рис-Джонс совершил два убийства и пытался совершить третье этой ночью?

Филипп стоял возле своего стола, и я остановилась, не доходя до него пять-шесть футов. Он сам начал говорить со мной.

– Леди Гренвилл, я обратился к вам потому, что, как мне кажется, вы – единственный человек в этом доме, способный рассуждать здраво и при этом советоваться со своими чувствами. Уверен, вы способны понять, что я не мог быть тем человеком… убийцей. Вы поверили мне прежде, молю вас поверить мне снова, как бы тяжело это ни было! – тут он чуть повысил голос, но тут же вновь заговорил спокойнее – наверное, чтобы убедить нас всех в том, что он не опасен. – Я не знаю, кто пытался совершить это злодеяние, а если бы знал, этот человек уже был бы мертв от моей руки, и я до конца своих дней не стал бы сожалеть о содеянном. Но я и в самом деле ожидал леди Кэролайн в оранжерее. Я собирался в этот вечер просить ее руки…

Филипп замолчал, и я осмелилась задать вопрос. Он не первый раз упоминал оранжерею, и Миллз должен был обратить внимание на эти слова, раз уж их заметила я. Но он почему-то не спросил Рис-Джонса, лишь настороженно сопел у меня за спиной, что меня все больше и больше раздражало.

– Почему именно в оранжерее? У вас была договоренность встретиться там с моей сестрой?

– Так и было, леди Гренвилл. Или мне так казалось… – если Филипп лгал, то невероятно правдоподобно.

– Что это значит? – такой ответ меня, ясное дело, не устроил.

– Один из лакееев передал мне, что некая леди желает видеть меня через четверть часа в оранжерее, возле кривого апельсинового дерева в зеленой кадке.

– По-вашему, это была леди Кэролайн? – вмешался Миллз, и по его язвительному тону можно было догадаться – он не верит ни единому слову Рис-Джонса.

– Я надеялся на это… – казалось, Филипп растерялся. – Я просто не подумал, что это мог быть кто-то другой.

– Вы ведь сможете указать суперинтенденту Миллзу на этого лакея? – могло ведь быть и так, что Филипп не лгал?

Боюсь, наш суперинтендент еще не раз пожалеет о том, что не увез Рис-Джонса сразу и позволил мне вмешиваться в его работу! Он неохотно согласился с тем, что нужно найти и допросить этого лакея, но тут же скептически намекнул, что тот может быть подкуплен и скажет то, что ему приказано.