Дэн Симмонс - Колокол по Хэму

Мой смех покоробил Тома.

— Я серьезно, Джо. Мы следим за ним с весны. «Жучки», магнитофоны и все такое прочее... Стоит ему сходить по малой нужде — и Гувер получает лабораторный анализ.

— Угу, — сказал я. — Уоллес — это нешуточная угроза...

Том не заметил моей иронии.

— Совершенно верно, — заявил он. — У нас есть доказательства того, что коммунисты намерены использовать его как активного агента.

Я пожал плечами:

— Если помнишь, русские пока еще наши союзники.

Том посмотрел на меня. Он был так потрясен, что прекратил жевать.

— Господи, Джо, не шути такими вещами. Мистер Гувер нипочем...

— Знаю, знаю, — перебил я. Японцы напали на Пирл-Харбор, а Адольф Гитлер был самым опасным человеком в мире, но Гувер славился своим стремлением в первую очередь покончить с коммунистической угрозой. — Кто еще занимает вас в настоящее время? — спросил я.

— Самнер Уэллес, — ответил Том, щурясь на ярком солнце. Мы вновь остановились у светофора. Перед нами с грохотом и звоном прокатил трамвай. Мы находились в нескольких кварталах от дома Диллона, и дорожное движение здесь было очень плотным.

— Самнер Уэллес? — переспросил я, сдвинув шляпу на затылок. Уэллес, заместитель госсекретаря, а также личный друг и советник президента, был знатоком политики латиноамериканских стран, и на нем держалась вся разведывательная деятельность в этом регионе. Не менее десятка раз его имя упоминалось в колумбийском посольстве в связи с критическими ситуациями, которые затрагивали меня лично. Ходили слухи, будто бы его сняли с поста в посольстве Штатов в Колумбии задолго до моего прибытия туда, но причин не знал никто.

— Стало быть, Уэллес — красный? — спросил я.

Том покачал головой.

— Нет. «Голубой».

— Что ты имеешь в виду?

Том повернулся ко мне, и на его лице появилась знакомая ухмылка.

— Ты слышал, что я сказал, Джо. Он — «голубой». Педик.

Гомик.

Я молча ждал.

— Это началось два года назад, в сентябре сорокового, в специальном поезде президента, возвращавшегося из Алабамы с похорон спикера Бэнкхеда. — Том повернулся с таким видом, как будто ждал, что я забросаю его расспросами. Я молчал.

Зажегся зеленый свет. Мы продвинулись вперед на несколько ярдов и остановились за колонной грузовиков и легковых машин. Чтобы перекричать гудки и рев моторов. Тому пришлось повысить голос.

— Если не ошибаюсь, Уэллес крепко выпил и позвонил, требуя прислать к нему носильщика... явились сразу несколько... и он разделся перед ними и предложил... ну, ты знаешь эти гомосексуальные штучки. — Том зарделся. Он был крутым парнем, настоящим солдатом, но в душе оставался ревностным католиком.

— Это подтвердилось? — спросил я, размышляя над тем, как отразится на СРС отставка Уэллеса.

— Да, черт возьми! — ответил Том. — Гувер приставил к Уэллесу Эда Тамма, и с тех пор Бюро уже полтора года следит за ним. Старый педераст напивается и катается по паркам, охотясь за мальчиками. Мы располагаем данными внешнего наблюдения, свидетельствами очевидцев, записями телефонных переговоров...

Я потянул шляпу вперед, чтобы прикрыть глаза. По словам людей в посольстве, которым я доверял больше остальных, Самнер Уэллес был самым мозговитым человеком в Госдепе.

— Гувер сообщил об этом президенту? — спросил я.

— Год назад, в минувшем январе, — сказал Том и выплюнул жвачку на мостовую. Машины тронулись с места, и мы свернули направо, на Висконсин-авеню. — Как утверждает Дик Феррис, который занимался этим делом вместе с Таммом, Гувер не предложил никаких рекомендаций... впрочем, у него их и не просили... и президент в сущности никак не отреагировал. Дик говорит, что впоследствии Генеральный прокурор Биддл еще раз пытался привлечь его внимание к данному вопросу, но Рузвельт лишь сказал: «Давайте не будем об этом в служебное время».

— Гомосексуальное домогательство — тяжкое преступление, — заметил я, кивнув.

— Еще бы. Дик говорит, что, по словам Тамма, Гувер особенно подчеркнул это в беседе с президентом и объяснил, что наклонности Уэллеса делают его уязвимым для шантажа.

Президент замял это дело, но ненадолго...

— Почему? — спросил я. Мне на глаза попался квартал, в котором я жил четыре года назад. Дом Диллона находился всего в трех кварталах к западу.

— Теперь Уэллесом занимается Буллит, — ответил Том, поворачивая руль обеими руками.

Уильям Кристиан Буллит. Человек, которому газетчики дали прозвище «Яго». Я не читал Шекспира, но эта аллюзия была мне понятна. У Гувера имелось досье на него, и, выполняя одно из своих заданий в Вашингтоне, я был вынужден ознакомиться с ним. Уильям Кристиан Буллит, близкий друг Рузвельта, был послом, заводившим врагов в каждой стране, куда его назначали, и ловким пройдохой, готовым втереться в печенки к любому нужному ему человеку. Как утверждало досье, он соблазнил наивную мисс Лехенд, секретаршу Рузвельта, боготворившую своего шефа, только чтобы облегчить себе доступ к президенту.