Антонио Гарридо - Читающий по телам

По голосу седого было слышно, что он получает удовольствие от собственной речи.

Студент осмотрел запекшуюся рану на липе покойника: странный шрам шел через весь лоб, так что виднелись даже кости черепа. Вместо того чтобы промыть рану, седовласый извлек из нее кусочек земли и объявил, что тот свидетельствует о падении покойного на брусчатку с острыми краями. Студент что-то черкнул на бумаге, а затем описал глаза покойного: полуоткрыты, без блеска, как у сушеной рыбы; он особо остановился на выступающих скулах, тонких неровных усиках и внушительных размеров челюстях. Потом настал черед диковинного разреза, шедшего от кадыка до правого уха. Седовласый осмотрел края раны и измерил палочкой ее глубину. Узнав требуемое, он улыбнулся и вновь что-то записал.

Потом седой занялся торсом покойного — горой мускулов, изрезанной острым оружием. Студент насчитал одиннадцать разрезов, в основном сосредоточенных на спине. Он ощупал пальцами все одиннадцать и снова сделал какую-то запись. Затем понюхал пах мертвеца — его «нефритовый стержень» был маленький и сморщенный. В конце осмотра седой обследовал его бедра, тоже мощные, и лодыжки — крепкие и безволосые. Юноша с лицом старика бросил на тело последний взгляд и с довольным видом отступил назад.

— Ну и что? — спросил учитель.

На лице студента нарисовалась неприличная ухмылка. Прежде чем ответить, он взял длинную паузу, на протяжении которой вглядывался в лица всех и каждого с гримаской нехорошего удовольствия. Вне всякого сомнения, он наслаждался моментом. Цы нахмурился и молча ждал, что будет дальше.

— Очевидно, что перед нами исключительный случай, — заговорил седовласый. — Молодой человек, чрезвычайно сильный и выносливый, чье тело истыкано ножом, а горло перерезано. Убийство, потрясающее нас своею жестокостью и наводящее на мысль о яростной схватке.

Теперь уже Цы не смог удержаться от зевка. Сюй сделал юноше предостерегающий знак.

Учитель предложил странному юноше обрисовать финальную картину, и тот принялся выполнять задание учителя.

— На первый взгляд мы могли бы заключить, что этот человек был убит большим числом противников, что вполне очевидно, учитывая силы покойного. Несомненно, потребовались усилия нескольких человек, от которых он, несомненно, получил раны, но все-таки продолжал сражение и не остановился, пока один из противников не нанес ему смертельный разрез на горле. А следствием этого разреза было падение и удар, оставивший на его лбу прямоугольную отметину, которая так всех нас впечатлила. — Седой снова взял преувеличенно долгую паузу, наслаждаясь всеобщим ожиданием. — Мотив убийства? Быть может, нам следует выстроить сразу несколько гипотез. От тривиального выяснения отношений в харчевне, не оставляя в стороне и неоплаченный долг, и затаенную ненависть, — до жаркого спора из-за какого-нибудь прекрасного «цветочка». Все эти предположения вполне логичны, но я бы счел наиболее возможным обычное ограбление — об этом говорит то, что при покойнике не было обнаружено никаких ценных вещей, — седовласый сверился со своими записями, — даже и браслетов, которые он, по всей вероятности, носил на запястье. — Он указал на полоску незагорелой кожи там, где прежде должно было находиться украшение. — Итак, судье следовало бы незамедлительно организовать облаву в окрестностях того места, где покойный был обнаружен. Я бы, конечно, предложил начать с близлежащих харчевен и обращать особенное внимание на раненых пьяниц, которые тратят больше обычного. — С этими словами седовласый сложил листок с записями, прикрыл мертвое тело и победоносно огляделся в ожидании аплодисментов.

Цы вспомнил совет напарника о похвалах и чаевых и подошел, чтобы поздравить странного студента, но тот отшатнулся от некроманта, как от зачумленного.

— Глупый хвастун, — шепнул Цы.

— Да как ты смеешь? — Студент ухватил его за рукав.

Цы рывком высвободился и напряг мускулы, изучая соперника взглядом. У него уже был готов ответ, но тут между спорщиками встрял преподаватель.

— Так, значит, чудодей полагает нас хвастунами? — Профессор смотрел на юношу пытливо, будто лицо его показалось ученому смутно знакомым. Он даже спросил, не виделись ли они раньше.

— Не думаю, господин. Я в столице недавно, — солгал Цы. И все-таки, едва эти слова сорвались с его губ, он тотчас узнал профессора Мина, которому он пытался продать отцовское Уложение о наказаниях.

— Ты уверен? Ну да ладно, все равно. — Старец с удивлением покачал головой. — Как бы то ни было, полагаю, что ты должен извиниться перед Серой Хитростью. — И он указал на седовласого студента, который нервно следил за ними через плечо.