Ричард Зимлер - Последний каббалист Лиссабона

— Кто это? — спросил он, прищурившись. — А, это наш старый друг священник!

— Откуда ты взялся? — потребовал ответа Карлос, все еще не привыкший к способности дяди возникать из ниоткуда. — Мы минут пять назад искали тебя в подвале. Иногда мне кажется, что ты лец .

— Что такое лец ? — спросил Иуда.

— Призрак, который подшучивает над людьми — дух-шутник, — объяснил я.

Дядя благодарно улыбнулся и повертел в воздухе правой рукой, демонстрируя пять пальцев: еврейская традиция утверждала, что лецим имеют лишь четыре.

— Небольшое путешествие в загадки параллельной жизни, — сообщил он, отмахиваясь.

Подняв брови, он с любопытством кивнул в сторону приглушенных голосов, доносящихся из задней части дома.

— Дона Менезеш, — пояснил я. — Она принесла ткань для нового платья. На сей раз пурпурную.

Он налил себе кофе и, произнеся короткое благословение, проглотил сваренное вкрутую яйцо. Мы уже закончили шахарит , совместные утренние молитвы, но он снова пожелал мне доброго утра, поцеловав в губы. Усадив Иуду к себе на колени, он принялся тискать его, издавая смешные рокочущие звуки. Обычно он не столь демонстративно проявлял любовь к близким, однако, приближение Пасхи вскружило ему голову.

— Я пришел, чтобы сообщить одну вещь: я решил не продавать сапфир, — сказал Карлос с виноватым видом.

Губы моего учителя сложились так, словно он вознамерился разразиться проклятиями.

— Думаю, ты должен изменить свое решение, — сказал он.

— Ты покупаешь драгоценности? — изумился я.

Я посмотрел на тетю, ожидая возражений, но она была занята: просматривала Псалтырь, которую недавно скопировала для христианского аристократа, выискивая возможные ошибки.

Вновь повернувшись к дяде, я добавил:

— Если бы у нас было столько денег, мы бы могли закрыть лавку и уехать из этой пустыни на несколько недель.

Мой учитель кинул на меня угрожающий взгляд.

— Сапфир, добытый во времена рабби Соломона ибн Габироля, — пояснил он.

Дядя сказал фразу на иврите, за исключением самого слова safira — по-португальски.

Соломон ибн Габироль был величайшим еврейским поэтом одиннадцатого века родом из Малаги.

— Боюсь, я потерял ход твоей мысли, — сказал я.

— Петах ет ацмеха шетифатех делет . Открой себя, чтобы открылась дверь, — ответил дядя.

Таким образом он обычно предлагал мне помолчать и поискать ответ в себе.

— Еще слишком рано для твоих таинственных советов, — возразил я.

В ответ он наполнил мой стакан водой.

— Пей, и злоба не омрачит твою душу. Жидкость выведет желчь из твоего тела.

— Еще немного жидкости — и я утону, — отвечал я.

— Ты утонешь, когда тебя накроет волна океана Господня. — Поднеся палец к губам, он попросил тишины. Повернувшись к Карлосу, он замогильным голосом сообщил: — Но ты же понимаешь, что safira может быть и потерян.

— Это мое дело.

Мой учитель пересадил Иуду со своих колен на одну из многочисленных персидских подушек.

— Вот так вот, — сказал он и добавил, обращаясь уже к отцу Карлосу: — Я имею в виду, потерян навсегда! Ты подвергаешь себя опасности такой точкой зрения.

Пока он говорил, я, наконец, понял, что они вели беседу вовсе не о драгоценных камнях. Safira означало сефер , «книга» на иврите. Несомненно, речь шла о покупке труда рабби Соломона Габироля и вывоза его из Португалии. Но к чему эти предосторожности у нас дома, где не было глаз и ушей старых христиан?

Отец Карлос с сожалением покачал головой и поднялся, чтобы уйти.

— Одно предупреждение: я не оставлю попыток переубедить тебя, — упрямо сказал учитель.

Священник осенил себя крестным знамением. Рука у него при этом дрожала. В попытке успокоить дядю он весьма неудачно пошутил:

— Твоя каббалистская волшба не пугает…

Мой учитель вскочил из-за стола, яростно глядя на Карлоса. Казалось, всякое движение в комнате прекратилось, испугавшись его гнева.

— Я никогда не занимаюсь магией! — сказал он, назвав запретное действо еврейским понятием кабала маасит , практическая каббала. — Тебе бы следовало знать это, друг мой!

Он имел в виду времена, когда отец Карлос попросил дядю создать для него амулет, чтобы убить клеветника, распустившего слух о том, что священники втайне хранят верность религии Моисея. Разумеется, дядя отказался, но, тем не менее, лично обратился к рабби Аврааму Закуто, королевскому астроному, чтобы убедиться, что злодей замолчал навсегда. Он подошел к очагу и посмотрел на огонь сквозь кончики пальцев. Топаз в его перстне с печатью в форме ибиса, символа Священного Писания, лучился мягким светом.