Мередит Митчелл - Пансион благородных убийц

И Эмили постепенно приучала себя к мысли, что никогда не достигнет большего. Нужно радоваться тому, что у нее есть, и не пытаться построить любовь из дружеской привязанности, что питал к ней Уильям.

Тетушка Розалин много говорила с племянницей о ее браке, но даже эта дама, со своим опытом, не знала, что посоветовать Эмили. Оставить все как есть – не то, что выбрала бы сама леди Боффарт, уверенная, что непременно нужно действовать, не сожалея наперед о последствиях. Только вот что делать с человеком, влюбленным в память о своей умершей жене?

– Твой муж слишком заигрался в безутешного вдовца! – возмущалась тетя Розалин в первые недели своего пребывания в Гренвилл-парке. – Скажи ему, что Луиза до свадьбы с ним любила другого мужчину, и оскорбленное самолюбие тотчас вычеркнет твою сестру из его сердца! Или я сделаю это сама!

Эмили стоило большого труда уговорить тетушку молчать. Ей не хотелось раскрывать тайну сестры, которую та доверила лишь леди Боффарт и своей матери. Уильяму лучше ничего не знать, это известие повлияет на его душевное состояние и может вовсе испортить его характер.

– Да еще ведь есть леди Пламсбери! Если моему мужу станет известна правдивая история его женитьбы на Луизе, он рассорится со своей бабкой, и кто знает, что она тогда натворит! Если б я только могла не думать о бедном старом мистере Расселе! Но теперь, когда его вдова гостит в моем доме и часто говорит о нем, я не могу избавиться от этих мыслей!

Молодая женщина пролистала свой дневник назад, пока не дошла до записей о событиях минувшего февраля. В те дни леди Боффарт впервые появилась в Гренвилл-парке и, после того как наговорилась вдоволь со своей племянницей, стала выезжать вместе с ней в гости. Во время одной такой поездки тетушка Розалин и вспомнила о Расселах.

«Вчера случилось кое-что, небольшой эпизод, из-за которого я так плохо спала прошлой ночью. Признаться, я напугана и обеспокоена, а еще я сержусь на себя за то, что в который уже раз позволяю себе поддаться фантазиям. Я не могу устоять перед искушением увидеть в коротком разговоре признаки преступных замыслов, уже осуществленных или еще только готовящихся. Откуда во мне эта тяга? На этом пути я перенесла уже столько разочарований, совершила несколько ошибок, но ведь я бывала и права! Я не хотела верить в дурные наклонности Филиппа Рис-Джонса, и он оказался не виновен, уж тем более я не могла согласиться с тем, что убийцей может оказаться Ричард Соммерсвиль, и так оно и было на самом деле.

Будь я мужчиной, я могла бы служить в полиции, пишу это и смеюсь над собой – разве я чем-то похожу на суперинтендента Миллза? Он, конечно, не самый умный и наблюдательный мужчина из тех, с кем мне доводилось встречаться, но он не поддается соблазну верить домыслам или следовать за своей фантазией. Скорее всего потому, что он начисто лишен ее! Ох, я опять оправдываю себя! Достаточно перечитать некоторые страницы моего дневника, чтобы понять, как часто я спорю сама с собой и так же часто проигрываю!

А раз я заведомо знаю, что окажусь в проигрыше, я могу позволить себе снова увлечься этой игрой ради самой игры. Для этого мне придется в третий, нет, даже в четвертый раз вернуться к печальной истории о трех погибших горничных и снова пересмотреть свой взгляд на причины их гибели.

Тогда, полтора года назад, я некоторое время считала, что между этими трагедиями есть связь, что моей Фанни, как и горничным моих подруг, была известна некая тайна, стоившая им жизни. Сколько я ни пыталась думать об этом, никаких идей о том, что это за тайна, так и не пришло мне в голову. Я даже говорила с единственной оставшейся в живых горничной моей подруги Джейн, но Энн, слишком занятая собственными таинственными делами, ничего не смогла мне сообщить.

Когда же погибла и Энн и тайна ее смерти была быстро раскрыта Миллзом, мне оставалось только усмирить свои фантазии и решительно отречься от них в пользу здравого смысла. Постепенно эта история могла бы забыться, если бы моя легкомысленная подруга Дафна, сама того не желая, не вернула меня к переживаниям тех дней.

Ее привычка наряжаться в платье горничной, чтобы проникнуть в комнату своего тогдашнего любовника, Ричарда, однажды едва не стоила ей репутации. Я уже описывала в своем дневнике ее рассказ, и мне достаточно перечитать его, чтобы все вспомнить. Даффи случайно оказалась в кабинете, а по соседству, в библиотеке, беседовали двое моих гостей, мужчина и женщина. Мы так и не знаем, кто это был, но мужчина чуть было не обнаружил «горничную», и Дафне чудом удалось сбежать. Она говорила об этом со смехом, но позже я подумала: что, если это из-за нее погибли наши помощницы? Те двое могли говорить о чем-то столь таинственном и важном, что любой, кто их подслушивал, рисковал своей жизнью. Мужчина не узнал миссис Пейтон и мог принять ее за одну из горничных, находившихся в доме во время моего бала. И убить их всех, чтобы заставить замолчать. Это кажется невероятным, но я уже сталкивалась с жестокостью, которую способны проявлять люди, желающие сохранить свои секреты.