Юлиан Семенов - Горение. Книга 3

Герасимова подмывало ударить Азефа в висок медным подсвечником; ну гадина, ну мерзавец, на что замахиваешься, нехристь?! АН — нельзя! Что он без него может? Ничего он без этого паразита не может; не он у меня в руках, а я! Господи, милостивый господи, спаси и сохрани!

— В течение недели я устрою Карповичу побег, — сухо сказал Герасимов, дождавшись того мгновенья, когда Азеф замолчит хоть на миг.

— Даю слово.

Рано утром Герасимов был в охранке; из зубров никого не пригласил: отправил экипаж за полковником Глазовым; тихоня; такие и нужны в серьезном деле; дай кость — руку оближут.

Не посвящая Глазова в существо дела, спросил:

— Как бы вы на моем месте поступили с государственным преступником, находящимся в розыскных листах департамента полиции, который случайно попался?

Чуть прикрыв рот ладошкой, Глазов осторожно кашлянул (провинциал, подумал Герасимов; если вовремя не скрутить — опасен; люди из глубинки наверх прут, сметая всех на пути; столицу меряют уездными мерками, норовят сделать ее привычной для себя, не желая подтянуться до ее уровня, да и как подтянешься, если культуры не хватает? ) и осторожно поинтересовался:

— Видимо, вы ведете речь о человеке, который может представлять интерес? Объект вербовки?

— Нет. Этот человек не пойдет на вербовку.

— Но в нем заинтересован департамент полиции?

— Бесспорно.

— А взяли мы, охрана?

— Именно так.

Глазов покачал головой:

— Задача не из легких. Отдавать, конечно, жалко. Словно бы каштаны для господина Трусевича из огня таскаем.

— Ну, это вы перестаньте, — отрезал Герасимов, внутренне порадовавшись ответу Глазова. — Не пристало нам делить врагов на «своих» и «чужих». Враг общий. Коварный и сильный. Пощады от него ждать не приходится… Дружество, полковник, только дружество всех подразделений политической охраны даст победу… Меня интересует другое… Я задумал комбинацию… И, согласно плану, целесообразно устроить побег человеку, арестованному нами…

— Он взят по своему документу? — поинтересовался Глазов; вопрос ставил осторожно, словно кот, — лапкой без коготков.

Ах, умен, шельмец, подумал Герасимов, эк все соображает; с ним нужен глаз да глаз!

— Да, — солгал Герасимов, — по своему. А что?

— Если бы чужому, — ответил Глазов, догадавшись уже, что речь шла о Карповиче, — то можно обвинить в проживании по подложному паспорту и отправить в тот город, где арестант рожден. Для опознания личности. Ну, а по дороге чин, который будет везти его в пересыльную тюрьму для этапа, может зайти в лавку, табаку купить…

— Ах, если бы он был с чужим паспортом, — снова вздохнул Герасимов. — Ладно, Глеб Витальевич (по имени-отчеству назвал впервые; новая интонация отношений; цени, Глазов; жди повышения; Россия ждать умеет, чему-чему, а этому научена, сколько веков завтраками кормят, а она все равно до девятьсот пятого года верила и ждала, чудо что за империя, нет такой второй на земле! ), спасибо. Мне приятно с вами работать.

В тот же день самый доверенный офицер шефа охранки, получив инструкции от Герасимова, вывел Карповича из камеры, посадил в пролетку, пожаловавшись, что пришлось взять частника: «все свои в разъезде»; объяснил, что везет его в пересылку, для отправки на родину, для опознания личности; по дороге мучительно зевал и плевался

— играл тяжелую похмелку.

— Думаете, нам, мелюзге, легко в охране жить? — горько жаловался Карповичу. — Дудки-с. Оклад нищенский, а опасности подстерегают кругом. Думаете, мне хороших людей в радость арестовывать? То-то и оно, сердце болит. А — поди откажись! Присягу принимал. Заложники мы все… У семьи, общества, верховной власти… Не пошевелиться… Гипс кругом… Перекусить не хотите? Я угощу. Мне пивка надобно выпить, голова раскалывается. Вон и трактир хороший, пошли, не отказывайтесь…

В трактире офицер заказал себе два пива, арестанту — жареного картофеля с луком и салом; первую кружку выпил залпом, сыграл дурноту, поднялся, побежал в туалет; там приник к щелочке: Карпович спокойно доедал картофель, изредка оглядываясь; людей в трактире было тьма, постоянно хлопала входная дверь; да уходи же ты, черт, взмолился офицер; Карпович, словно бы услышав его мольбу, медленно поднялся и начал расхаживать по трактиру, потом шмыгнул на улицу; только б не вернулся, дьявол, подумал офицер.

Бедненький, думал между тем Карпович, просквозив два проходных двора, погонят теперь охранника со службы, нарушил присягу, упустил меня, бедолага…