Александр Ралот: Дело о старом антикваре

«Интересно, Монро был католиком, а картин на библейские сюжеты у него нет. Или они есть, но мы о них ничего не знаем. Если бы я верил в Бога, я обязательно нарисовал картину о жизни Иисуса. Но я в Бога не верю или верю, но боюсь признаться даже себе».

«У меня сегодня триумф, показал „Дождь“ Нилову. „Великий знаток и эксперт“ в диком восторге. Битый час рассказывал мне, чем отличается работа великого мастера от моей мазни. И что мне ещё много надо учиться, чтобы хотя бы отдалённо приблизиться к мастерам прошлого. Деваться некуда, пришлось слушать».

«Руки чешутся написать ещё что-то из Монро. Холсты есть, немного „Синий акварели“ тоже. Гвозди и рамы – присутствуют. Но в СССР их практически не продать. Разве, что передать в музей. Ну и что, что вместо подписи Тихонов будет написано Монро. Писал-то их я, и все будут восхищаться моей работой».

«Надо спасать Любаню, ей срочно нужны лекарства. Конечно, лучше всего её переправить к нашим, но она не выдержит, да и фронт далеко. Эх, подпольщица ты моя, как же тебя угораздило».

«Эта гадина, Нилов работает на фрицев, рассказал им о моём Монро. Они затевают какую-то пакость. Надо бы срочно уехать, но ведь здесь Любаня, а ещё её малая сестрёнка. Они же без меня точно пропадут».

«Сегодня подписывал купчую на картину. Фрицев полный дом, все крутятся, снуют, фотографируют. Сволочь Нилов заподозрил неладное, мои буквы на подписи чем-то похожи на Монро. Когда тысячу раз тренируешься, обязательно заразишься почерком великого мастера. Думал, расстреляют прямо здесь у дома. Но Нилов промолчал, я так думаю, что узнай немцы правду, его тоже бы шлёпнули рядом со мной или повесили, чтобы на эту гадину пулю не тратить».

«Сегодня Любаня моя умерла, хотел убить пару фашистов, чтобы и меня расстреляли. Зачем жить без неё».

«Пришла бабка Фрося, малая Ленка у неё была. Говорит, кормить нечем, помрёт дитё, жалко. А ты богатый, тебя немцы не тронут, вот и спасай божью душу, тебе на том свете зачтётся. Буду спасать. У Ленки глазёнки точь-в-точь, как у Любани. Пусть растёт, и мне память будет».

Все сидели молча, в комнате слышался только шелест переворачиваемых листов с эскизами к картине «Дождь в Тосканской долине».

Маргарита смахнула невольную слезу.

– Всё! – с каким-то надрывом произнесла она, – срочно к Ивашеву. У меня тоже есть, что ему показать.

Следователь с явной неохотой согласился их выслушать. Правда, слушал молча, внимательно рассматривая эскизы и листки импровизированного дневника. Наконец он поднялся со своего кресла. Походил взад-вперёд по кабинету.

– Тихонова обвиняют в продаже немцам картины, это установленный факт. Даже если вы правы, и он втюрил фашистам подделку. Он втюрил её за деньги, за большие деньги. Согласен, это не измена Родине в форме продажи картины, имеющей статус национального достояния. Но это мошенничество. Стоп. А мошенничество с врагом – это уже не уголовное преступление. Вы меня запутали, причём преднамеренно. Давайте ещё раз. – Вы утверждаете, что картина художника Монро это подделка. И Тихонов продал её фашистам. Но есть заключение Дрезденской галереи, надеюсь в её компетенции вы не сомневаетесь. И главное, – Ивашев повысил голос. – Подследственный картину продал. И это тоже доказанный факт, подтверждённый самим обвиняемым.

Марго молча встала и протянула следователю флешку.

– Не сочтите за труд, посмотрите, пожалуйста, – в её глазах опять заблестели слезы. – Это мне из Германии друзья прислали. Если закадровый текст будет непонятен, я постараюсь перевести.

С экрана монитора полились бравурная мелодия немецкой военной кинохроники «Wochenschau». Старые кадры демонстрировали гуманность оккупационных властей к мирному населению. Камера наехала на сидящих за столом людей, а диктор бодрым голосом вещал, что сейчас подписывается акт купли-продажи картины художника Монро «Дождь в Тосканской долине», которую за справедливую цену немецкое командование приобретает для Дрезденского музея изящных искусств.

Экран погас.

– Теперь вам понятно, почему немцы просто не отобрали эту картину, – спросила Маргарита. – В этот момент им нужны были кадры для пропаганды идей доктора Геббельса. Редчайший случай. Но в тот день в городе работала съёмочная группа «Wochenschau». Скорее всего, через какое-то время фашисты просто убили бы Кима, предварительно отобрав деньги, но он успел исчезнуть из города вместе с маленькой девочкой.