У. Уилер - Браслет певицы

Через минуту в салон вошли барон и баронесса Фицгилберт, которых Ива знала по прежним приёмам у Бёрлингтонов. Барон Фицгилберт, занимавший какой-то важный гражданский пост в Адмиралтействе, был худощавым господином лет пятидесяти, с обильной проседью в волосах, с сухими, но безупречными манерами. Баронесса же представляла довольно печальное зрелище. Она была чуть не на голову выше супруга, нескладная, с грубыми чертами лица, словно вылепленными из сырой глины. Она следовала за бароном с привычно виноватым видом.

– Где же ваш медиум? – сухо поинтересовался барон Фицгилберт.

– О, он настраивается, – с добродушной улыбкой ответил Бёрлингтон и обратился ко всем присутствующим. – Господа, у нас в гостях сегодня сильнейший медиум и примечательная личность – русский князь Урусов, ученик и последователь мадам Блаватской! Я слышал самые поразительные рекомендации.

– Боже мой, русский князь! Как это интересно! – воскликнула баронесса Фицгилберт, и тут же осеклась под суровым взглядом мужа.

– Ну что же, это, действительно, должно быть очень интересно. Быть может, мы пригласим его наконец-то выйти к нам? Или мы ждём ещё кого-то? – спросил полковник Брюстер, оглядывая собравшихся и потирая руки в нетерпении.

– О, да, умоляю вас проявить немного терпения, мы ждём мадам Мелисанду фон Мюкк, – извиняющимся тоном произнёс хозяин.

– Немка? – довольно резко спросил полковник Брюстер.

– О, нет, – быстро ответил граф, – англичанка. Вышла замуж за немецкого барона и безумно страдает. Божественное бельканто! И какая женщина!

Тотчас, словно услышав вызов на сцену, в гостиной появилась новая гостья: высокая, стройная дама лет тридцати пяти или чуть старше. Дама несла огромную шляпу с фонтаном перьев и кипенью вуалей, а на плечах – роскошное меховое манто. Манто явно было не по приятной октябрьской погоде и несколько неуместно в салоне, но явление было столь впечатляющим, что никому и в голову не пришло удивиться такому несоответствию, а граф Бёрлингтон захлопал в ладоши.

Дама милостиво кивнула и заговорила грудным голосом:

– Ах, граф, графиня, как я рада вашему приглашению. Вчера я пела Аиду, эта роль так выматывает меня, и я была не в голосе, но публика, вы знаете, она так мила ко мне, это так трогательно… и я не могла не откликнуться на ваше приглашение, это всё так занимательно…

Мелисанда фон Мюкк не была красавицей, но в ней было несомненное умение подавать себя в самом выгодном свете. Роскошный меховой ворот прикрывал тяжеловатый подбородок, небольшие глаза были умело оттенены драматически-чёрной тушью, а держала себя она так, что сомнений не оставалось – она примадонна не только на сцене, но и в жизни.

Ива отметила, что графиня Бёрлингтон с трудом выдавила приличествующую случаю улыбку.

Мелисанда находилась в процессе развода со своим немецким супругом, об этом писали все светские хроники и судачили во всех гостиных Лондона. Было совершенно ясно, что это способствовало увеличению сборов с её концертов и опер, в которых она пела, но – помимо всего этого – она действительно была обладательницей волшебного, волнующего голоса и прекрасной актрисой. Обстоятельства развода были не вполне ясны, но общество моментально приняло сторону примадонны, учитывая, что её супруг был иностранцем, а Мелисанда виртуозно играла роль несправедливо обвинённой добродетельной жены.

Певица царственно проплыла по салону, сопровождаемая хозяином дома, благосклонно и немного рассеяно поприветствовала гостей, и, картинно сбросив серебристое манто на руки Бёрлингтону, расположилась в кресле. Всё общество, не отрываясь, смотрело на неё, даже барон Фицгилберт не без интереса рассматривал роскошную гостью салона, но Мелисанде это было не в новинку. Осмотревшись и улыбнувшись всем, она нетерпеливым жестом поправила на руке массивный браслет и сообщила:

– Ну вот, я готова! А где же наш спирит?

Мужчины отнеслись к подобной эгоцентричности дивы со снисходительностью, баронесса Фицгилберт поджала губы, а графиня, казалось, с трудом сдерживала раздражение.

За медиумом послали, и через несколько минут в салон вошёл артистически нервный молодой человек со скуластым лицом и бровями в единую чёрную линию.

– Прошу, господа – князь Урусов, – с аффектацией представил вошедшего Бёрлингтон. Русский князь обвёл собравшихся несколько отсутствующим взглядом чёрных с поволокой глаз и церемонно поклонился.