Сергей Булыга - Царское дело

— Вот, — сказал Ададуров, — привел.

И подтолкнул Маркела в спину. Маркел отвесил Годунову низкий, так называемый земной поклон, а после еще один. Годунов был совсем не старый — было ему лет тридцать — тридцать пять, не больше, и бороденка у него была жидкая, а усы и вовсе будто кто-то выщипал. Годунов негромко откашлялся, поднес кулачок к губам, меленько утерся и посмотрел на Ададурова. Ададуров оборотился к Маркелу и велел рассказывать. Но Маркел молчал, не зная, с чего начинать. Да и боялся брякнуть лишнее. Тогда первым начал Ададуров:

— Я посылал тебя к Спирьке. Ты к Спирьке ходил? Что он говорил?

— Ну, говорил, — сказал Маркел с опаской. — Говорил, что, когда принесли им новые шахматы от Жонкина, Бельский их осмотрел и сказал, что все они славно сработаны. А вот белого цесаря, сказал, надо еще подправить. Тогда его люди взяли цесаря и опять понесли к Жонкину. А после, и уже подправленного, принесли обратно. Но принесли очень быстро! Вот я и думаю, что во второй раз они уже не к Жонкину его носили, а куда-то здесь поближе.

— К себе они его носили! Га! — хищно сказал Ададуров. И тотчас же еще спросил: — А дальше что? Что они в нем переделали?

— Голову, — сказал Маркел. — У него там, в голове, в короне, Жонкин было вставил золотое перышко, очень забавное, а эти это перышко выдрали и вставили вместо него вот такую маленькую штучку. — Маркел даже показал, какую, и прибавил: — Штучка эта называется громовая стрелка. Или чертов зуб.

— А! — только и воскликнул Ададуров и посмотрел на Годунова. Годунов улыбнулся. — Ладно! — сказал Ададуров. — А дальше?

— А дальше, — продолжал Маркел, — я пошел к Бельскому, и он сказал, что да, все так оно и было: они заменили золотое перышко на железный чертов зуб, государь об него укололся, кровь у него сразу застыла, эта стынь пошла по жилам, вошла ему в сердце, сердце лопнуло, и государь преставился. И это легко проверить! — тут же прибавил Маркел. — Вы только пойдите и гляньте, есть ли у государя на правой руке, на пальце, дырочка, укололся ли он или нет… — Тут Маркел замолчал, потому что увидел, что Годунов грозно нахмурился… но все равно не удержался и договорил уже скороговоркой: — Кто меня к царю допустит? А вас запросто! И вам только один разик глянуть. На царский палец!

И он посмотрел на Ададурова. Ададуров усмехнулся и сказал:

— Глянем, глянем, а как же… Но ты не за царя ответ держи, а за себя. Так, говоришь, тебе про чертов зуб сказал сам Бельский. Сказал, а после отпустил тебя. Вот так: оговорил себя, во всем признался, взял на себя грехов не меряно, а после говорит: а ты, брат Маркел, иди себе с Богом, я не держу тебя. Так или нет?

— Ну, не совсем, — сказал Маркел и тяжело вздохнул. — Сперва он велел, чтобы я отдал ему шахмату. И я ее отдал.

— Что? — тихо спросил Ададуров. И уже громче прибавил: — Того цесаря ему? — А потом в полный голос вскричал: — Да ты понимаешь, что ты сделал, змей? Ты все сгубил! Да я тебя прямо сейчас велю казнить! Да я…

— Федя!.. — громко сказал Годунов. Ададуров замолчал. А Годунов, повернувшись к Маркелу, продолжал уже негромким и спокойным голосом: — Вот ты, говоришь, был у Спирьки, а после, как узнал про эту громовую стрелку, так сразу пошел к Бельскому. Никуда не заходя, к нему. Так, что ли?

— Нет, не совсем, — сказал Маркел.

— Во-от! — нараспев протянул Годунов. — И я сразу вижу, что здесь ты кривишь. А как было на самом деле?

— На самом деле, — ответил Маркел, — я сперва встретил Параску.

— Кого? — не понял Годунов.

— А! — сердито сказал Ададуров. — Одна баба. Дальше!

— И эта баба, — продолжал Маркел тоже сердито, — мне сказала, что Бельский украл ее дочку и грозит ее замучить, если я не отдам ему шахмату. Ну, я тогда и пошел к Бельскому. И отдал ему шахмату. А он отпустил ту Параскину дочку, и я с ней оттуда ушел.

— И это все? — спросил Ададуров.

— Все, — сказал Маркел. — Да, и еще! Бельский мне еще рассказывал, как они царя убили. Это было так: сперва Бельский велел…

— Про Бельского мы уже слышали! — громко сказал Ададуров. — Ты про себя говори.

— А что про меня говорить? — удивился Маркел.

— А то! — еще громче сказал Ададуров. — Ты ему шахмату отдал?

Маркел утвердительно кивнул.

— Вот, славно как! — злобно продолжил Ададуров. — Савву они повесили. Дядю Трофима зарезали. И того, кто его резал, зарезали тоже. И ведьму. И пищика. И лопаря. Всех подряд на тот свет! Никаких концов не осталось, никого не пощадили. Только одного тебя! А почему? Да потому, что ты ему продался! Я…