Татьяна Сахарова - Добрая фея с острыми зубками

— Что у тебя с участком? Куда делись елочки? Ты что, клад под газоном искала?

Подруга ворвалась в прихожую со скоростью торнадо, на лету засыпая меня вопросами. Во дворе с выражением глубокого страдания на физиономии Иван вылезал сам и выгружал свою ногу из Ларискиной «Нивы». Видно, он серьезно растянул вчера связку, раз предпочел место пассажира.

— Это не я. Это Генка вчера здесь порылся, — пояснила я.

— Зачем?

— Так выразилось его понимание социальной справедливости.

— А какое отношение социальная справедливость имеет к голубым елочкам? — удивленно вскинул брови Иван, бережно усаживая себя на диван в гостиной.

— Совершенно никакой, но Генка когда-то вложил деньги в озеленение участка, а теперь просто вернул свою собственность.

— Вот мудак сраный! — без обиняков прокомментировала Генкины действия Лариска. — Следует его как-нибудь наказать. Правда, Иван?

— Согласен. Какие есть предложения? Если нужна моя помощь, то я всегда с легкой душой…

— С этим придется пока повременить, — огорчила я обоих. — У меня есть дела поважней.

В гостиной появилась Антонина, толкая перед собой сервировочную тележку с кофейными принадлежностями. Все-таки она молодчина, отметила я про себя.

— Ты наконец завела прислугу? Давно тебе предлагала. Девушка, мне сахару одну ложечку, — моментально раскомандовалась Лариска.

— Остынь, моя звезда, — пресекла я дальнейшие помыкательства. — Антонина — не прислуга, а моя секретарша. И находится здесь на правах гостя, так что сахар в кофе сама себе набросаешь.

Подруга недовольно поджала губы, но все же потянулась к сахарнице.

— Значит, так, Антонина! Лариса и Иван — мои друзья. Сейчас вы вместе пьете кофе, и ты вводишь их в курс дела. А я сделаю один звоночек, и будем отправляться, — отдала я распоряжения и поднялась на второй этаж к себе в кабинет.

В записной книжке нашелся телефон старого приятеля Генки Никиты Когтева, работавшего где-то в органах. Где именно, я никогда не уточняла, но знаю, что мой бывший муж пару раз пользовался его услугами для оперативного получения информации.

— Никита? Доброе утро.

— Да. Кто говорит?

— Это Анна, Анна Сереброва, помнишь такую?

— Как же, как же… сто лет — сто зим. Слышал про ваш разрыв с Генкой. Мне жаль. Может, как-то поужинаем вместе?

Как же, размечтался! Не успело еще остыть брачное ложе, как тут же нарисовался претендент. Я уклонилась от прямого ответа:

— Возможно. Но не сейчас. У меня проблемы. Можешь мне один адресок пробить?

— Для прекрасной дамы — любой каприз, — заискивающе пропел в трубку Коптев. — Записываю.

Я продиктовала адрес.

— А что именно нужно узнать?

— Все. Там вчера убили женщину. Я и мой юрист случайно обнаружили ее труп. Так что меня интересует все: кто проживал в квартире, кто прописан, адреса родственников.

— Как это вас угораздило труп найти?

— По глупости. По ошибке зашли не в тот дом, почувствовали запах горелого, толкнули дверь — там пожар, — выдала я Никите официальную версию.

— Понятно. Специально для тебя мотнусь сегодня на работу. Вечером доложу.

Я спустилась назад в гостиную. На коленях Лариски возлежал собственной персоной Бандит и мурчал как трактор.

— Какой котик ласковый, — сообщила мне подруга, почесывая подхалиму шейку.

— Конечно, просто воплощение любви и смирения. — Я оттопырила воротничок тенниски, демонстрируя ей и Ивану глубокие царапины. — Мне теперь в такую жарищу никакой маечки не надеть. И шрамы, наверное, останутся.

— Но он же не специально, — встала на защиту кота Антонина. — Бандит и вправду очень дружелюбный.

— Ладно, тащите этого дружелюбного в машину. После визита к Оглоедову поедем в ветлечебницу.

Через час мы вчетвером, нагруженные пакетами с едой и всякой необходимой в больнице дребеденью, стояли на входе в ожоговое отделение. На ногах секретарши красовались шикарные стодолларовые босоножки, которые я купила, несмотря на ее бурные протесты. После поездки в машине с котом она снова засопливела, но не так сильно, как вчера.

Злобные медички в ординаторской заявили, что всей толпой они нас к больному не запустят, поэтому Лариска с хромоногим Иваном отправились ждать нас в машине.

— Страна приветствует отважного героя! — выпалила я, когда нашему взору предстал целый и невредимый Толик, с головой погруженный в чтение.

— Привет, девчонки! — обрадовался Оглоедов, откладывая газету в сторону. — А я уж подумал, что вы меня бросили на голодную погибель. Тут на завтрак овсянку на воде разносили, представляете?