Иоанна Хмелевская - Подозреваются все (вариант перевода Фантом Пресс)

— Не знай я, что пани Глебова не способна на такие шуточки, ни за что бы ей не поверил! — возбужденно говорил он, когда мы постепенно подтянулись. — В голове не укладывается. И это в самом деле кто-то из нас?

— Если верить Ирэне, а ведь вы ее знаете… Клянется — чужого никого в мастерской не было.

— А не могла она на минутку отлучиться?

— Да милиция уж наверняка сто раз проверила. Сиднем сидела, чтоб ей… не вставая с места. Только один раз вышла в кабинет заведующего, да и то дверей не закрывала. Именно тогда смылся Ярослав, он долго выжидал подходящий момент. Но сделал это еще при жизни. Ну, чего уставилась, Тадеуш еще был жив тогда! А когда возвращался — когда Ярослав возвращался! — его уже все видели.

— Ну и дела! — не мог прийти в себя Витольд. — А кого же милиция подозревает?

— Всех, конечно. И мы друг дружку тоже. Черт знает…

Спохватившись, я не докончила фразу и покосилась в угол за столом Витольда. Дьявола не было, может, потому, что место занято. Витольд сидел на своей доске и никак не мог прийти в себя.

— Это же надо! А я еще принес пластик для абажура. Думал, займемся…

— Покажи! Где он у тебя?

— Вот кусочек, и вот еще, побольше.

За несколько дней до ухода Витольда в отпуск нас обуяла страсть к изготовлению торшеров. На абажуры шел любой материал. Каждый из нас старался придумать что-нибудь пооригинальнее, чего еще не было. Витольд тогда принес лист плотной бумаги, изогнутый каким-то хитрым способом, что давало совершенно необыкновенный световой эффект. И вот теперь мы были намерены точно так же изогнуть твердый ломкий пластик. Ко вчерашней трагедии мы уже немного привыкли, напереживались — и хватит, пора включаться в нормальную жизнь. Только Витольд все еще никак не мог переварить страшное известие, хотя покойника знал мало. Но вот и он успокоился, и все мы с энтузиазмом набросились на пластик. Работать как-то не хотелось, наверное, все-таки сказывались вчерашние переживания.

Отрезав кусочек пластика, Витольд с Янушем попытались изогнуть его, как нам хотелось, но это оказалось не так просто. Мы с интересом наблюдали за ними и давали ценные советы.

— Может, немного надрезать бритвой? — предложил Янек. — Вот тут, в нескольких местах по самому краю.

— Не выйдет, — ответил Януш. — Лопается, я пробовал.

— А ты подложи рейсшину.

— Погоди, рейсшина слишком толстая. Что бы такое, потоньше… Попробуй линейку. Держи!

— Прихвати с другой стороны, а то соскальзывает.

— Я буду держать пластик, а ты изгибай.

— Янек, как держишь линейку? Вот тут прихвати!

— Чем, ногой?

Вот уже все четверо при деле, в самых невероятных позах сгрудились они за столом Януша. Я их покинула и отправилась к Алиции обсудить план действий.

Мы тоже решили претворить в жизнь гениальную идею прокурора, тем более что составлять графики нам не впервой, а вычислить время отсутствия сотрудников в их комнатах мы сумеем не хуже следователя. Разделив мастерскую на секторы, мы поделили между собой эти секторы. До двенадцати часов каждая из нас должна была справиться с порученной ей работой, в двенадцать же за чашкой кофе обсудим полученные данные. Местом проведения конференции назначено маленькое кафе на первом этаже нашего здания.

Я тут же взялась за дело, как клещ впиваясь в коллег и изводя их расспросами. Делала я это дипломатично.

Известно, что каждый охотнее говорит о других, чем о себе, и такими окольными путями удалось узнать все, что хотелось.

После десяти прибыла следственная группа. Видимо, они решили продолжать расследование на месте, имея под рукой всех подозреваемых, а не вызывать их к себе в милицию. Они опять заняли конференц-зал. Предполагалось, что в остальных помещениях мастерской кипит работа, но это было не так. Наш коллектив чутко реагировал на каждый шаг следственных властей. Чем больше расспрашивали они, тем громче в разных концах мастерской вспыхивали горячие обсуждения, ссоры и громкие скандалы.

Действовали власти по тому же принципу, что и я. Вызвав человека на беседу, ему небрежно, мимоходом сообщали кое-что относящееся к нему, извлеченное из записной книжки покойного, не называя, разумеется, источник сведений. Человек, разумеется, приходил к выводу, что на него накапали дорогие сослуживцы, и в свою очередь принимался их разоблачать, а отпущенный на свободу, мчался разбираться с фискалами. Располагая достаточным количеством данных, следователи успели за ночь их переварить, систематизировать, сделать кое-какие выводы и теперь прицельно били в десятку, вытаскивая на свет божий самые темные наши инстинкты.