Иоанна Хмелевская - Подозреваются все (вариант перевода Фантом Пресс)

— А вы сами? Вы не вели каких-либо финансовых дел с погибшим?

Сраженная наповал метким выстрелом, я запнулась на всем скаку, не зная, что отвечать. Знают или берут на пушку? Говорить правду или воздержаться?

Прокурор уточнил свой вопрос:

— Вы не одалживали денег у покойного? Или, возможно, вместе с ним у третьего лица?

Я по-прежнему молчала. С одной стороны, у меня не было ни малейшей охоты отвечать перед судом за финансовое преступление, с другой стороны, упомянутое преступление автоматически снимало с меня всякое подозрение в убийстве Тадеуша. Что выбрать? Если им все обо мне известно, тогда зачем говорить, а если неизвестно, я всегда успею отпереться. И я продолжала молчать.

— Благодарим вас, — вдруг произнес прокурор и закончил допрос, прежде чем я успела опомниться. Подписав многокилометровые собственные показания, зафиксированные сержантом, я покинула кабинет со смятенной душой.

Передо мной успели допросить Януша… Януш знал о моих делах с Тадеушем… Неужели Януш разболтал?

— Януш, ты им наболтал про меня? — грозно вопросила я, усаживаясь на свое место. Януш разговаривал с Янеком, моего вопроса не расслышал, пришлось повторить: — Януш, чем ты занимался в кабинете следователей?

— Шею демонстрировал, — ответил Януш. — Оказывается, они у всех проверяют шеи, нет ли у кого следов душения. И представь себе, у всех шеи чистые! Невозможно аккуратный народ пошел, все моются…

— Оставь шеи в покое! — разозлилась я, но тут подключился Янек:

— Мои объявления как в воду канули! Кого только я ни спрашивал — все отпираются. Интересно, куда же все-таки они подевались!

Я вышла из себя:

— Хватит молоть ерунду! Януш, немедленно отвечай, почему ты меня засыпал?

— Я тебя засыпал?! — возмутился Януш. — Да я как проклятый тебя защищал! С пеной у рта доказывал, что из комнаты ты не выходила и лично я не видел, чтобы ты душила Тадеуша! А когда я выходил, так ты даже задала мне глупый вопрос, сколько будет от шести отнять девять.

— И в самом деле, нашел о чем им говорить! А вот зачем ты им разболтал о моих делишках с Тадеушем? О том, что я одолжила ему пять кусков?

— Да ничего я им не говорил! Честью клянусь! За кого ты меня принимаешь?

— А они тебя об этом не спрашивали?

— Спрашивали, как не спрашивать. А я сказал — не знаю ничего. Тадеуш к нам в комнату заходил, не отрицаю, все заходили, говорили с тобой и на рабочие и на личные темы, а на какие конкретно — откуда мне знать. Я не любопытный, подслушивать не люблю.

— Так откуда же они узнали?

— Неужели им известно?

— В том-то и дело. Поднапрягись, вспомни, что ты им болтал, может, как-нибудь нечаянно вырвалось…

Януш обиделся:

— В конце концов, не пьяный же я! Клянусь, ни словечка лишнего не сболтнул! На эту тему не сболтнул. А вот на другую… Эх, смолол глупость.

— Какую именно?

Януш со скрипом повернулся на своем вертящемся стуле, достал сигарету и смущенно уставился на огонек зажженной спички.

— Они совсем заморочили мне голову! Поначалу я твердо стоял на том, что ничего ни о ком не знаю, о тебе тоже. Тогда они сами проболтались. Каспер, дескать, разводится из-за Моники. Богом клянусь, я этого не знал, а потом спрашивают, не было ли у Зенона с Тадеушем каких контактов в личном плане. В конце концов, должен же я хоть что-то знать, ну я и ляпнул, что как-то видел их вместе в городе. А сам, чтоб мне лопнуть, до сих пор не могу вспомнить, когда и где это было. И вообще, я малость спутался в своих показаниях…

— …с чем тебя и поздравляю, — насмешливо бросила я и задумалась. Выходит, с Янушем было то же самое, что и со мной, — прицельные попадания в десятку, то бишь в нашу частную жизнь.

— Чертовски хочется есть! — вдруг заявил Лешек. — А вам не хочется? Сейчас бы жареного цыпленочка, с гарниром…

— Ну, этот опять за свое, — недовольно проворчала я, потому что кулинарные запросы Лешека спутали мои мысли. — В голове у этого человека одни только цыплятки с гарниром.

— Почему только одни цыплятки? — обиделся Лешек. — Еще и гусь с яблоками.

— А простой колбаски не желаете? — съехидничал Янек.

— Нет колбаски, — тяжело вздохнул Лешек. — Утром, когда я забежал в магазин, был только паштет.

— Какой именно? — заинтересовался Януш. — В жестяных банках или тюбиках?

— Развесной.

А Янек пристал к Янушу:

— Ты сказал — паштет в тюбиках? Где ты видел паштет в тюбиках? Разве такой бывает?

— Еще как бывает, в тюбиках — самый вкусный. Раньше я видел в продаже, не знаю, как сейчас.