Наталья Александрова - Капкан для маньяка

– Ну, сволочь, ты еще и издеваешься! – бормотал Успенский. – Ничего, я тебя достану, из-под земли достану…

Мужчина в темных очках закончил перевод денег и повернулся к банкиру.

– Я так понимаю, – начал он, – что вы сейчас обдумываете планы страшной мести. Ну так вот: ничего этого не будет. Вы уже знаете, что все ваши сторонники, как в Москве, так и здесь, в Петербурге, погибли. Вас пощадили из-за больших денег. Но теперь состояние ваше сильно пошатнулось, а стало быть, вы уже меньше нужны той силе, что расправилась с националами. Обзаводиться новыми связями небезопасно и долго, и имейте в виду: я и те, кто за мной стоит, будут следить за вами и снова успеют вас вовремя остановить. Конечно, проще всего было бы вас ликвидировать, но это не в моих правилах.

С этими словами мужчина привязал Успенского к креслу и заклеил рот пластырем. Затем он достал из кармана дискету, вставил ее в дисковод компьютера и улыбнулся:

– А это – маленький прощальный подарок от фирмы!

Успенский с омерзением наблюдал, как выпущенный гостем вирус планомерно уничтожает из директорской машины всю банковскую компьютерную сеть, включая все базы данных и архивы. Затем, когда черное дело было завершено, на экране появился утенок Дональд, который начал кувыркаться и закрашивать экран в разные цвета… Картинку эту Успенскому пришлось наблюдать до самого утра, когда его наконец освободила пришедшая на работу секретарша.

Майор Барабанов и без того жил в постоянном страхе, а с тех пор, как в положенный день он не получил своего привычного, туго набитого деньгами конверта, жизнь его превратилась в сплошной кошмар. Когда деньги не появились в тайнике, он, понятное дело, позвонил тому человеку , но мобильник был отключен. Майор затосковал. Отсутствие денег само по себе ужасно: он уже успел привыкнуть к некоторым приятным вещам, завел ряд дорогостоящих привычек… и как-то так получалось, что отложить ничего не удавалось, денег и так все время не хватало, а когда ежемесячная порция приятно шуршащих купюр не появилась, то Барабанов почувствовал ледяное дыхание нищеты. Конечно, другие люди посчитали бы, что он и так получает неплохие деньги, но эти другие вызывали у него глубокое презрение.

Но отсутствие денег – это одно, а то, что пропал сам источник благ, сам хозяин, – это смертельно испугало майора. Что там стряслось? Не попался ли хозяин… Кому он попался, в чьи руки – об этом майор боялся даже думать, но если попался хозяин, то самому майору грозит нечто ужасное…

«А что я делал? – думал Барабанов. – Ну, направил двух-трех призывников в подозрительную часть… Ну, положим, не двух-трех, и части этой как будто и не существует – но я-то об этом мог и не знать… Ну, допустим, призывники пропадали из всех архивов, из всех компьютерных файлов – но ведь это такая мелочь… А то, что кто-то из этих призывников и на самом деле пропал, исчез, как будто и не было их никогда, так при чем здесь я, скромный сотрудник горвоенкомата? Я знать не знаю, что там у них творится, в этом лагере…»

Такие мысли посещали майора Барабанова по три раза на дню – а чаще у него в голове мысли и не заводились.

Да черт бы с ними, с мыслями, хуже было то, что стоило майору заснуть, как появлялась перед ним Мария Кондратьевна Никандрова в бедном своем пальтишке, в поношенной кофточке и с сумкой гостинцев в руке… «Где мой Юрочка? – говорила во сне эта Никандрова. – Мне бы только Юрочку повидать, гостинцев ему передать!»

Майор пытался во сне объяснить этой некультурной женщине, что мертвым гостинцы без надобности, а Мария Кондратьевна все говорила, что в сумке у нее гостинцы специально для мертвых, и тянулась сумку свою раскрытую майору показать.

«Я-то не мертвый еще! – кричал во сне Барабанов. – Не нужны мне твои гостинцы дурацкие!»

«Мертвый, мертвый!» – эхом отвечала ему Никандрова, и от этих ее слов майор просыпался в липком поту смертельного страха.

Еще того хуже были звонки. Звонил вдруг телефон на столе у майора, он привычно снимал трубку и по-военному четко отвечал: «Майор Барабанов слушает!» А в ответ ему звучала из трубки гулкая зловещая тишина, и так страшно звучала, будто была эта тишина сырых и одиноких безымянных могил…

Еще иногда случалось с майором, что шел куда-то, допустим, к дому своему, перед которым лежал большой унылый пустырь, и слышал за спиной своей чьи-то шаги. Ну и что, мало ли кто мог идти следом за майором по тому же пустырю? Однако если майор боязливо оборачивался на те шаги, то позади никого не было. Ни души. Ну, то есть совершенно никого!