Наталья Александрова - Капкан для маньяка

Ольга с недоумением разглядывала стоящую в дверях девчонку в джинсах и такой же куртке.

– Здравствуйте, – робко молвила та, и Ольга поняла, что видит перед собой сестру.

Лена улыбнулась и вошла в прихожую. И хотя вид у нее был какой-то неприкаянный, во всем облике было что-то неуловимо знакомое.

«Неужели и правда – голос крови?» – удивленно подумала Ольга.

Лена поставила сумку, сняла куртку и осталась в бледно-голубых джинсах и черной рубашке с короткими рукавами. Талия, затянутая поясом, была тоненькая – ладонью обхватить. И сама сестра была худая, вся какая-то воздушная.

«Ах да, балерина», – с неудовольствием вспомнила Ольга.

Сама она в свои тридцать шесть была достаточно стройна, но бюст имела, и вообще фигура у нее была хорошая. В юности она занималась гимнастикой, но на диете никогда не сидела – могла есть что угодно, хоть полторта на ночь, хоть макароны – никогда нигде не откладывалось ничего лишнего. Ольга взяла Лену за руку, улыбнулась как можно приветливее, шепнула: «Ни на что не обращай внимания» – и ввела в комнату.

Нестарая женщина в черном шелковом платье и бледно-голубом платке, повязанном чалмой, при виде Лены сделала было движение подняться с дивана, но вскрикнула, прижала руки к груди и обессиленно упала обратно на диван.

– Девочка, девочка моя любимая! – сквозь слезы проговорила она.

– Здравствуйте, мама, – тихо ответила Лена.

– Но почему, почему такой холодный тон! – Голос у Лениной матери был звучный и приятный, если бы не было в нем этакой театральной фальши.

Лена отвела глаза и случайно посмотрела в зеркало, висевшее напротив. Она успела заметить, как старшая сестра нахмурилась в привычном раздражении. Встретившись с Леной взглядом в зеркале, Ольга усмехнулась и подняла глаза к потолку. Лена сделала шаг ближе и засмеялась:

– Смотри!

В зеркале отражались две молодые женщины, совершенно по-разному одетые и причесанные. У Лены на лице почти не было косметики – она привыкла в театре пользоваться гримом, и в жизни давала лицу отдохнуть. Ольга же, напротив, косметикой если и не злоупотребляла, то пользовалась ею достаточно умело. Несмотря на это, скромно, почти бедно одетая девушка из провинции и крутая жена крупного чиновника были похожи. Ольга наклонила голову, внимательно присматриваясь, потом они одновременно подняли руки к волосам – Лена с намерением распустить длинные волосы, забранные в гладкую прическу, а Ольга, напротив, чтобы забрать пышные волосы гладко. Жесты были настолько одинаковы, что обе замерли, всматриваясь в зеркало.

– Чудеса! – Ольга вертела головой. – Прямо как близнецы в «Королевстве кривых зеркал».

– Ничего удивительного, – раздался спокойный голос с дивана, – вы обе – мои дочери и похожи на меня.

Лене всегда говорили, что она похожа на отца. Ольга же поняла, что все рассказы матери о другом человеке, которого она любила и который якобы мог быть отцом Ольги, – сплошное вранье, или, если выразиться помягче, фантазии.

«Какого черта им не жилось вместе, – в первый раз в жизни подумала Ольга, – были бы мы нормальной семьей, с сестрой дружили».

Теперь же она не испытывала к сестре родственных чувств, вообще никаких: как можно питать чувства к химере? Не было никакой сестры тридцать лет, так откуда взяться теплому чувству к посторонней женщине, которую видишь, считай, впервые?

Она вызвала Лену в Петербург с совершенно определенной целью – повесить на нее полусумасшедшую мать. Правда, психиатр, которого Ольга с большой секретностью приглашала к матери, после трехчасовой беседы дал обтекаемый ответ, что никаких таких особенных отклонений он в психике Аллы Борисовны не заметил, но Ольга твердо была убеждена, что мать понемногу съезжает с катушек. Начать с того, что год назад мать категорически отказалась выходить из дома.

«Не хочу – и все!» – заявила она.

Немногочисленных приятельниц она отвадила еще раньше, зато звонила бесконечно Ольге в любое время дня и ночи. Муж предлагал сиделку, самый лучший санаторий, закрытую частную клинику – все было напрасно. Матери нужно было только третировать Ольгу. Она воспитывала дочь одна, твердила она зятю, и теперь, в старости, имеет право на маленькую частичку тепла и дочерней благодарности.

Поэтому Ленино письмо Ольга восприняла как дар свыше. За то, чтобы вырваться из провинции, за тряпки и жизнь в большом городе нищая сестричка будет безропотно терпеть все материны выкрутасы, думала Ольга. И мать пусть только попробует возразить против ее присутствия – та тоже родная ее дочь, приехала позаботиться о больной матери – крыть нечем!