Наталья Александрова: Дешево и смертельно

– Неужели вы ей верите? – спросила Надежда с сарказмом. – Ведь эта женщина органически не способна говорить правду. Я знаю ее всего несколько минут, а уже поняла это! И вы думаете, что у нас в России до сих пор крепостное право? Что можно продавать людей? Да какие родители, если они не окончательно опустились, согласятся отдать своего ребенка пусть и за большие деньги? Все гораздо проще и страшнее.

Там, в России, ваша мадам Зет предлагает одиноким женщинам с красивыми детьми подыскать обеспеченного мужа в Европе. Ведь если похитить одного ребенка, то нужно фальшивые документы оформлять, чтобы его в Европу вывезти, а тут – сами мамаши своих детей приводят! У властей никаких подозрений. Думаю, что те деньги, которые она якобы платит за детей, ваша мадам присваивает, а платит только за билеты на самолет, да и то в один конец. Здесь она отдает детей вам, а куда она девает женщин – спросите у нее самой. Может, продает их на Ближний Восток, а некоторых просто убивает… Пока вы тут в своем нацистском инкубаторе создаете «человека будущего», эта бандерша за вашей спиной наладила торговлю живым товаром!

– Ложь! – снова завопила мадам Зет.

– Повторяетесь, дорогая! – ответила Надежда и снова повернулась к хозяину: – Чтобы проверить мои слова, вам достаточно позвонить и узнать, прибыла ли позавчера рейсом из Петербурга в аэропорт «Шарль де Голль» Анна Шипова с сыном Никитой пяти лет. Этого ребенка только что доставили сюда, а мать в Антибе погрузили на катер… Я прекрасно понимаю, почему для пополнения вашего питомника вы используете детей из России. Попробовали бы вы хоть одного ребенка раздобыть в благополучной Европе! Какой бы тут шум поднялся! Ваше имение разнесли бы по кирпичику. Но учтите, творец нового человека, что этими делишками уже заинтересовался Интерпол. Думаю, что к этому часу сообщников мадам Зет уже взяли с поличным, Анну Шипову освободили, и она захочет найти своего сына. Так что эта крутая дамочка и вас подведет под монастырь.

Мадам Зет стояла, боясь пошевелиться, поскольку Герман при всяком ее движении демонстрировал огромные белые клыки, но в глазах злодейки была такая ненависть, что если бы взгляд мог убивать, Надежда не протянула бы и нескольких секунд.

– Вот как, – задумчиво произнес господин граф, – вы очень подвели меня, дорогая. Мне казалось, что я разбираюсь в людях… Что ж, приходится признать свою ошибку.

Он включил мотор кресла, подъехал вплотную к мадам Зет, посмотрел ей в глаза и сказал:

– Дайте мне руку, дорогая, я хочу с вами проститься.

Теперь лицо брюнетки было искажено не ненавистью, а страхом. Она протянула хозяину дрожащую руку, он взял ее запястье. Только сейчас Надежда заметила, что на руках графа черные кожаные перчатки. Мадам Зет попыталась выдернуть руку, но хозяин сжал ее кисть, как в тисках. Глаза злодейки округлились, она истошно вскрикнула. На ее руке шевелилось что-то темное и страшное…

Граф отпустил руку женщины, взял двумя пальцами скорпиона, сделавшего свое дело и, подъехав к аквариуму, отправил его к собратьям.

Мадам Зет неподвижно стояла посреди комнаты, поднеся ужаленную руку к лицу и глядя на нее опустошенными неживыми глазами. Затем она зашаталась и упала, крича и корчась от невыносимой боли. Граф равнодушно смотрел на ее мучения. Переведя взгляд на Надежду, он сказал:

– Это очень болезненная смерть. Но она будет мучиться недолго, не больше пяти минут. Я признателен вам за то, что вы открыли мне глаза, но боюсь, что вы слишком много знаете и поэтому представляете опасность для меня и моего дела…

– Ваше дело проиграно! – прервала его Надежда. – И ради бога, помогите этой женщине, смотреть на ее мучения бесчеловечно!

– Вряд ли мое дело проиграно, – спокойно возразил хозяин замка, – вы не представляете, какие у меня возможности. Не только финансовые. Моим планам сочувствуют многие очень высокопоставленные люди. А ко всем ее преступлениям я не имею никакого отношения… Я только воспитываю детей, воспитываю их здоровыми морально и физически.

Умирающая женщина на полу издала еще один ужасный вопль и затихла. Ее остекленевшие глаза уставились в потолок. Надежда в ужасе смотрела на человека в инвалидном кресле. Как ни отвратительна была ей мадам Зет, но то хладнокровие, с которым он расправился со своей подручной, вызывало еще большее отвращение.

И вдруг, глядя на его загорелое лицо фанатика, Надежда увидела над его плечом на изголовье кресла какое-то движение.