Наталья Александрова - Сафари на гиен

– Немолодые крашеные тетки! Удивительная, жизнеспособная порода, выведенная естественным отбором позднего социализма! Сильные, ловкие, пронырливые хищники прилавков, флибустьеры ларьков, аборигены поликлиник – хотя все они на самом деле налиты здоровьем, уж вы мне поверьте, я-то специалист, – но иметь и лелеять две-три «культурные» болезни считается у них профессиональной доблестью. Они всегда знают, где дешевле сахар и свежая сметана и за кем замужем паспортистка из РЖУ… Они, эти немолодые тетки, сильны не столько своим количеством, сколько какой-то гиеньей солидарностью. И они так хорошо осознают свою силу! Других людей они просто не замечают, просто сметают их со своего пути… Сколько раз бывало, встанешь в каком-нибудь учреждении в очередь за такой теткой, а тут еще одна такая же подойдет и спрашивает у той, что стоит передо мной:

– Я извиняюсь, дама, вы крайняя будете? – и та ей отвечает утвердительно, а меня как будто и нет.

И самое удивительное, что она так и умудряется встать за той, первой, как будто меня действительно не существует!

«Все ясно, – сообразила Надежда, – у него просто комплекс маленького мужчины. Тоже мне, Наполеон нашелся!»

– А как-то я ехал в электричке… – продолжал Арсений Петрович, брызгая слюной.

– Ближе к делу, – холодно перебила его Надежда, которой все это начинало уже надоедать, – вы хотели изложить теорию, так излагайте, не разменивайтесь на мелочи.

– Да, я немного отвлекся. Простите, – опомнился Арсений Петрович. – Итак, я пришел к выводу, что такие женщины очень мешают жить всем остальным людям. Шли годы, я заметил, как мои гиены начали видоизменяться. Во-первых, они помолодели. Теперь возраст их исчислял я примерно от пятидесяти до пятидесяти пяти.

– Чем вы это объясняете? – заинтересовалась Надежда.

– Общество изменилось. Исчез социализм, какие-то вещи упростились, например, больше не нужно рыскать по магазинам и ларькам в поисках дефицита, а ведь это мои гиены в свое время умели делать лучше всего. Итак, они помолодели, стали не такими однотипными, теперь с первого взгляда их не узнать. Но главное осталось: их сущность. Не важно, где и кем гиена работает, а она теперь обязательно работает, дома сидеть она не может, потому что за редким исключением у нее нет мужа, который бы ее содержал, – редкий мужчина выдержит жизнь с гиеной, думаю, это вам доказывать не надо.

«Точно, – подумала Надежда, – из тех четверых муж был только у Сталины, да и тот не выдержал, сбежал куда подальше».

– Так вот, главное для гиены теперь – это власть, власть над людьми. Она обожает подчинять себе людей, унижать их, чтобы все перед ней трепетали, чтобы боялись, а сделать ей ничего не могли, то есть у нее полная безнаказанность! Поэтому гиена старается выбирать такие места работы, чтобы над ней самой не было непосредственного начальства. Наиболее подходит ей быть директором школы или небольшого магазина. Казалось бы, какая уж карьера – директор простой школы! В масштабе всей страны это ничто! Но у себя в школе она, гиена-директор, – царь и бог. Учителя у нее по струнке ходят, чуть что не так – уволит с такой характеристикой, что никуда не возьмут. А еще лучше не уволит, а будет держать и мучить, так ей больше нравится. Причем именно она предпочитает работать в школе простой, потому что если гимназия какая-нибудь для избранных, то там родители школу содержат и сам директор у них по струнке ходит. А если школа известная, математическая, например, то там учителя – люди умные, толковые, себя уважают, их тоже ценят и всюду возьмут. Поэтому нашей гиене в такой школе делать нечего, потому что, как я уже говорил, нет у нее ни ума, ни способностей, а есть только неуемная жажда власти.

– Однако… – задумалась Надежда.

Она вспомнила, что ее дочке Алене пришлось в свое время из-за переездов сменить три школы. В первой школе директриса была толстая краснорожая баба с визгливым голосом. Во второй – похудее, побледнее и в очках. Третью директрису родители и дети видели воочию только два раза в году – первого сентября она приветствовала первоклассников и в июне произносила торжественную речь на выпускном вечере. И хоть внешность у всех трех была разная, все директрисы были удивительно похожи друг на друга – только теперь Надежда поняла, почему – они все были гиены.

– Но ведь бывают же исключения, – неуверенно произнесла она.

– Исключения только подтверждают правила, – отмахнулся доктор Трегубович, – и не перебивайте же меня!