Дарья Донцова - Вставная челюсть Щелкунчика

Окончание фразы застряло в горле, я отложила найденный клатч на пуфик.

– Откуда ты знаешь, что у Чапы сейчас другие глаза?

Степан молчал. Я тоже, не говоря ни слова, смотрела на него, потом мысленно стала изменять его внешность: убрала небольшую седину, короткую стрижку превратила в буйные темно-каштановые кудри, стерла с лица морщины и небольшой шрам на щеке, сделала фигуру тоньше, одела Степу в клетчатую мятую рубашку, дешевые индийские джинсы, вложила в его руку пачку сигарет «Дымок» и попятилась.

– Фантомас! Но ты же умер! Погиб на зоне, куда попал за убитого в драке человека.

– Нет, – возразил Степан, – вовсе нет. Я никого не лишал жизни, нож в несчастного воткнул Коля Еремин.

– Сын нашего участкового, – подпрыгнула я, – помню и этого мальчика, и его отца, он вечно к Раисе цеплялся, делал ей, как дворничихе, замечания.

– Угу, – кивнул Дмитриев, – папаша отмазал сынка, а остальные – нас было трое – очутились на зоне. Мы дрались, не отрицаю, но финкой владел только Колька. Кто распустил слух о моей кончине, понятия не имею, мама съехала с квартиры, потому что участковый ей жить не давал, приходил домой и говорил: «Тебя весь двор из-за сына-уголовника презирает».

– Вот глупость, – вспыхнула я, – в нашем дворе почти у всех были родственники за колючей проволокой. Никто твою маму не осуждал.

– Она предпочла сменить местожительство, – продолжал Дмитриев, – я поклялся, что больше никогда не сяду, вышел, стал учиться, поднял бизнес.

– Вот почему ты сотрудничаешь с фондом «Помощь», – осенило меня, – протягиваешь руку тем, кому так же плохо, как тебе в детстве.

Степан опустился на пуфик.

– Ну… вообще-то я владелец фонда, он существует на мои деньги, я постеснялся тебе сразу это сказать, не хотел выглядеть хвастуном. Я давно твои книги читаю, сразу узнал тебя на фото на обложке. Ты мало изменилась. А вот я стал старым кабаном. Когда мы неожиданно столкнулись в поликлинике, я опешил, вошел в кабинет к психологу и уже там разозлился. Ну что я за дурак! Почему не попытался наладить с тобой отношения, вот сейчас выйду, а тебя и след простыл. Но ты по-прежнему сидела в коридоре, смотрела телик, по выражению твоего лица мне сразу стало понятно: случилось что-то нехорошее. И я решил предложить свою помощь.

– Почему не сказал, кто ты? – спросила я.

Степан пожал плечами:

– Не знал, как ты отреагируешь на встречу с хулиганом и уголовником. Вдруг не захочешь дел со мной иметь… Но, когда я узнал, что ты бережешь медведя, вот тут подумал, наверное, можно правду сказать, объяснить, что я сел по ложному обвинению и давным-давно не трудный подросток, мы можем стать друзьями. Мне этого очень хочется. Извини, что так досаждал тебе в детстве. Я был дураком, помню тот случай с лужей. Мне тогда впервые в жизни за свое поведение стыдно стало. Прости меня.

– Это было так давно, – улыбнулась я, – рада, что Фантомас жив и он стал тем, кем стал. Детство заканчивается, и перед каждым человеком встает вопрос, по какой дороге идти. Ты выбрал правильный путь, я тобой горжусь. Давай забудем про ту дурацкую лужу, и мне кажется, мы уже стали друзьями.

– У тебя ангельский характер, – воскликнул Степан.

Я усмехнулась. Чтобы иметь ангельский характер, необходимо чертовское самообладание.

Виола вспоминает события, которые описаны в книге Дарьи Донцовой «Магия госпожи Метелицы», изд-во «Эксмо».

Из этических соображений автор не дает истинное название средства. Название «Спрей Перкинса» придумано, в продаже есть препарат аналогичного действия.

Слова Дмитрия Давыдова, музыку к песне сочинили заключенные с Нерчинских рудников. Их имена неизвестны, поэтому песня считается народной.

Трудники – люди, работающие при православном храме или монастыре на добровольной бескорыстной основе, во славу Божию.

Трудника следует отличать от послушника, хотя они могут выполнять одинаковые послушания. Но послушник приходит в монастырь, чтобы потом стать монахом, а трудник приезжает просто работать, часто из-за того, что ему негде и не на что жить, а монастырь дает общежитие и еду.

Детство Виолы описано в книге Дарьи Донцовой «Черт из табакерки».