Наталья Александрова - Бой с ленью

– А куда же машина делась? – заинтересовалась Ирина.

– А за машиной Александр приехал на следующий день – в ремонт, говорит, отвезет. А только она и без ремонта отлично поехала, я даже удивился.

«Нечему тут удивляться, – подумала Ирина, – он нарочно машину испортил, чтобы Оксана с ним поехала…»

– А сегодня он тебя о чем спрашивал, когда приехал? – спросила она.

– Спрашивал про те холсты, не поручала ли мне Оксана чего нового, а я наврал, – признался Борис, – я сказал, что рисовал на тех холстах абстрактные фигуры и подписывался Вениамин Лесовой… или Полевой… забыл…

Борис замолчал, и лицо его стало землисто-серым.

– Эй, друг, ты чего? – забеспокоилась Ирина и похлопала художника по щекам. Тот проворчал что-то невразумительное.

С той же стороны, откуда приехали пожарные, появился микроавтобус с красным крестом.

– Ну вот, – обрадовалась Катерина, – в кои-то веки «Скорая помощь» приехала вовремя!

Она встала во весь рост и замахала руками:

– Сюда! Давайте сюда! Здесь у нас пострадавший!

От машины «Скорой помощи» к ним вразвалку направился приземистый старичок в несвежем белом халате. Подойдя к расположившейся под деревом живописной группе, он подкрутил прокуренные усы и осведомился:

– Ну-с, и кто тут пострадавший?

– Что – разве не видно? – Катерина показала на безжизненное тело Бориса.

– Оно, может, и видно, – проворчал старичок, опускаясь возле пострадавшего на колени, – а только у вас, дамочки, тоже вид не самый лучший!

Он приложил ухо к груди Бориса и сделал подругам знак молчать.

Послушав минуту, осмотрел пробитую голову художника, поднял его веки и что-то вполголоса пробормотал.

– Что с ним, доктор? – озабоченно поинтересовалась Ирина.

– Обычное дело. Сотрясение мозга, – сообщил старичок, – опасности для жизни вроде бы нет, но придется госпитализировать. Вы ему, дамочки, кем, извиняюсь, приходитесь?

– Никем, – честно призналась Ирина, – проходили мимо, видим – дом горит, а он пытается из окна выбраться. Ну, мы ему вылезть помогли и сюда оттащили, на безопасное расстояние.

– Ну-ну, – недоверчиво проговорил доктор и замахал своему шоферу: – Леонид, давай сюда с носилками! Будем пострадавшего на фиг эвакуировать!

– Дорогая! – крикнул Ашот, приоткрыв дверь ванной. – Принеси мне, пожалуйста, чистую рубашку!

«Как он хорош! – восхитилась Жанна, увидев своего любимого мужчину по пояс голого и с одной намыленной щекой. – Как дивно он сложен! Как играют мускулы под его смуглой кожей!»

Откровенно говоря, мускулов под кожей не было видно, поскольку они скрывались под небольшим слоем жира и под густым ковром волос. Но скажите мне, у какой влюбленной женщины недостанет воображения, чтобы представить свое сокровище в самом лучшем виде?

– Девочка моя, так как насчет рубашки? Нет? – спросил Ашот.

– Как это нет! – очнулась Жанна. – Конечно, есть!

Стремглав она кинулась к платяному шкафу. Вот они, рубашки, висят на плечиках – белые, голубые, кремовые, в полосочку… Ашот пояснил, что хозяйством у него в доме занимается приходящая женщина – очень аккуратная и чистоплотная.

«Возьму голубую, – решила Жанна, – к его смуглой коже так идет голубой цвет!»

Но – о, ужас! – голубая рубашка оказалась мятая. Складка на рукаве, заломы на воротнике – нечего и думать такую надеть! В панике Жанна перебрала остальные рубашки – такая же история.

– Ну конечно, – горестно сказала она самой себе, – разве можно доверять такое важное дело, как рубашки, какой-то посторонней женщине? «Аккуратная» – ну надо же!

Она недовольно хмыкнула, но тотчас подумала, что все к лучшему. Она сама перегладит все рубашки, а сейчас пока приведет в порядок хотя бы одну.

Пока нагревался утюг, Жанна вспомнила уроки своей мамы Беатриче Левоновны. Мама была докой по части домашнего хозяйства, это было ее страстью и призванием. И очень давно, когда Жанночка только вышла замуж, мама учила ее гладить мужские рубашки.

Значит, начинать нужно с рукавов, точнее, с манжет. Жанна расправила на гладильной доске левый рукав, проверила утюг и осторожно провела им по манжете.

«Вот так вот, – думала она, – все у нас будет прекрасно. Конечно, Ашотик должен ходить на работу, мужчина без работы – это не мужчина, он не способен содержать семью (так всегда говорила мама), а я буду ждать его дома. И вовсе мне не будет скучно – пока переделаешь все домашние дела, да нужно еще заняться своей внешностью, чтобы Ашотику не было мучительно больно и стыдно за меня на людях…»