Татьяна Луганцева - Кто в теремочке умрет?

– Вот мы и одни…

– Кхе, кхе, Карл Штольберг, не совсем, – раздался у него за спиной голос, и из смежной комнаты вышел Августин.

– Вы?! Что вы тут делаете? – спросил князь.

– Меня пригласила Яна. Она убедила меня, что сегодня ночью вас придут убивать, – объяснил полицейский, приглаживая лохматые волосы.

– И вас тоже? И вы поверили?

– К сожалению, или к счастью, благодаря ей я располагаю кое-какими уликами, она не лжет.

– И что вы собираетесь делать? – заметно занервничал Карл. – Вы что, собираетесь здесь торчать всю ночь?

– Именно так.

– Какой кошмар!

Августин усмехнулся.

– Пойдем посидим в ресторане, а потом поднимемся в номер, – предложила Яна, которая все последнее время была чрезвычайно задумчива и печальна.

Они спустились в сверкающий огнями ресторан и сели за столик на двоих. Суетливый молодой официант быстро принес им меню и зажег свечу на столе. Вращающиеся зеркальные шары на потолке бросали красивые блики на хрустальную посуду, на вычищенные до блеска подносы официантов, на драгоценности посетительниц. Оркестр играл джаз.

– Делай вид, что мы счастливы и безмятежны, – сказала Яна Карлу.

– А зачем мне делать вид? Я и так счастлив и безмятежен, – ответил Карл, – или ты считаешь, что за нами наблюдают?

– Кто знает…

Они посидели некоторое время за столом, заказав легкую закуску, фрукты и вино, потанцевали. Яна почти забыла об ответственной миссии, которая привела их в этот отель. Уже за полночь они поднялись в свой номер, зашторили окна в спальне и потушили свет…

Время Голема для страшной мести пошло…

Убийца шел по черной лестнице, тяжело дыша и сжимая в потной руке рукоятку огромного заточенного ножа. Кровь стучала у него в голове, отдавая болью в барабанных перепонках. Он толкнул дверь и оказался на пятом этаже отеля.

«Номер пятьсот десятый, номер пятьсот десятый…» – шептал убийца.

Номера на красивых дверях проплывали мимо его глаз, пока он не сфокусировал свой взгляд на номере «пятьсот десять». Порывшись в кармане, он достал отмычку и осторожно вставил ее в замочную скважину. Несколько бесшумных движений, и замок щелкнул. Убийца аккуратно открыл дверь и вошел в прохладный, кондиционируемый номер. Убийца прокрался по мягкому, пушистому ковру, остановился перед спальней и прислушался. Ответом ему была тишина. Он толкнул дверь, его сознание плясало от предвкушения убийства, к которому он так долго шел. Лунный рассеянный свет, проникая сквозь полупрозрачные шторы, освещал два тела, лежащие на широкой постели. Убийца облизал пересохшие от волнения губы и двинулся к кровати. Он вытащил нож и склонился над телами. Переведя дыхание, убийца взмахнул рукой и начал остервенело наносить удары ножом по лежащим. Он бил их и бил, лезвие ножа периодически поблескивало в лунном свете. Его не остановили ни грозный окрик «ни с места!», ни яркий электрический свет. Глаза его затуманились, дыхание сбилось, в удары он вкладывал столько ненависти, что сотрудники полиции на секунду замешкались, увидев это. Остановили его только наручники, защелкнутые на запястьях. Нож выпал из вмиг ослабевших рук, и был быстро откинут полицейским в сторону. Убийца только сейчас обратил внимание на то, что кругом летали перья и не было ни одного пятнышка крови. На кровати лежали разорванные в клочья, развороченные подушки и больше ничего…

– Я все думала, как вы поступите со свидетелем, то есть со мной? – спросила Яна, выходя вместе с Августином из соседней комнаты. – Но ты и со мной не церемонился, Лукаш, так ведь?

Вслед за Яной из соседней комнаты вышел бледный, как смерть, Карл.

– Лукаш, ты? – выдохнул он. – Этого не может быть…

– К сожалению, это так, – тряхнула длинными волосами Яна, – и тут уже ничего не попишешь! Все улики налицо! Никакой суд присяжных не оправдает.

– Яна Цветкова, ты молодец, все продумала, – похвалил ее Августин, – я до последнего сомневался, не думал, что из этого что-то получится.

– Как же так, Лукаш? – Карл никак не мог поверить.

Дворецкий стоял совершенно убитый, глядя подслеповатыми глазами вдаль и беззвучно шевеля губами.

– Я объясню тебе все, думаю, что я смогу это сделать, – сказала Яна, расположившись в кресле.

– Ты не должен жить! – сказал Лукаш сквозь зубы.

– Лукаш, что ты говоришь? Ты же мне был как родной! Ты же нянчил меня с детства!

– Не тех людей ты считал родственниками, – вздохнула Яна, – но ты прав, князь, дежавю… Ты был близок с женщиной, которая называет себя Терезией.