Татьяна Луганцева - Силиконовое сердце

– Что? Что они делали с детьми?! – нетерпеливо расспрашивала Ева.

– Они сбрасывали их в колодец смерти, – ответила Оля и испуганно посмотрела на Еву: – Ничего себе – божье место!

– Это что, правда? – ужаснулась Ева.

– Агата говорит, что это истинная правда, она сама слышала один раз крики младенца, которые раздавались из глубины земли.

Мороз пробежал по спине Евы.

– Такая же участь постигла и ребенка Розы, – после минутного замешательства сказала Ольга. – Роза призналась, что, придя сюда беременной, избавилась от ребенка.

– Какой ужас! Вот уж печать зла и проклятия лежит на роду Жечевых. Последний наследник сгинул в стенах монастыря в скале. Бедное дитя! Погибло такой ужасной смертью! – сокрушалась Ева, которую уже шатало от усталости, духоты и ужаса услышанного.

– Ваша настоятельница ничего нам не рассказала, – заметила Оля.

– Она не застала те времена. Матушка Стефания руководит монастырем только последние десять лет, – ответила Агата.

– Спроси у нее, есть ли какие-нибудь документы, подтверждающие ее слова, – попросила Ева.

– Архивную запись о постриге Розы в монахини Агата нам найдет, правда, на это понадобится время, а вот каких-то сведений о ребенке, конечно же, не существует. Он не был официально зарегистрирован, не был официально рожден, следовательно, не мог быть зарегистрирован и в смерти, – перевела Оля и вдруг истерично закричала: – Я не могу больше! Как здесь можно жить?! Склеп! Здесь холодно, душно, мерзко, темно, и теперь еще мы знаем, что сотни лет в этих каменных стенах убивали младенцев! Я не могу больше здесь находиться!

– Возьми себя в руки! Меня поражает Леонид Иванович, ведь он же оказался прав. Он полгода посвятил разгадке семейной тайны рода Жечевых, а мы что, не можем потратить несколько часов? – встряхнула ее Ева. – Получим документ, подтверждающий смерть Розы Жечевой в этом склепе, и унесем отсюда ноги, я тебе обещаю!

Агата внимательно прислушивалась к разговору девушек, а затем обратилась к Ольге:

– Она говорит, что сестры нас ждут в трапезной на ужин, а потом разведут по кельям, где мы заночуем. За ночь она сама постарается найти нужный нам документ, чтобы утром мы могли покинуть монастырь.

Ева машинально посмотрела на часы.

– Ого! Время-то уже восемь часов! Незаметно оно здесь как-то течет.

– Да, я что-то проголодалась… – задумалась Оля. – Идем, Ева, Агата проводит нас в трапезную.

– А как же наши друзья, разбившие палатку у стен монастыря? – спросила Ева, которая думала только о Диме, потому что окончательно и безоговорочно потеряла от него голову.

– Мужчины приготовились к тому, что им придется провести некоторое время у стен монастыря. У них есть палатка, спальные мешки, еда, так что не волнуйся, – успокоила ее Оля.

Агата зажгла фонарик и повела девушек по темному подземелью. Трапезная представляла собой самое просторное помещение из всех, какие здесь имелись. Вдоль двух маленьких и уже темных окошек стояли два длинных стола, сколоченных из толстых, проморенных каким-то составом досок, и скамейки во всю длину столов. Агата пригласила гостей присоединиться к трапезе, а сама юркнула в какой-то черный ход.

Ева поежилась.

– Как все-таки здесь холодно, сыро и скучно… Я бы не продержалась здесь и неделю.

– Еще бы! – фыркнула Оля. – Если бы у меня что-то получилось с Димой, тоже не ушла бы в монастырь!

– Я не об этом… здесь как-то жутко, одиноко… – покраснев, ответила Ева.

– А что ты в монастыре хотела? Танцы каждый день?

– Как они могут жить здесь, если под ними покоятся трупы убитых младенцев? – продолжала возмущаться Ева, все еще находясь под впечатлением ужасающей истории, поведанной монахиней Агатой.

– Ну, на самом деле, я думаю, здесь больше надуманных страхов и выдумки, чем правды. Может, были один-два случая, а затем раздули эту историю до таких размеров, что можно людей пугать.

В трапезную вошла Агата в сопровождении другой, совсем молодой монахини, сильно хромающей на левую ногу. Они принесли девушкам две миски с рисовой кашей с курагой, по кусочку хлеба и по стакану чая с сахаром.

– Чем богаты! – пояснила Агата, а Ольга перевела: – Сами монахини питаются значительно скромнее, но для гостей они приготовили еду, которую едят обычно в праздники.

Ева уныло ковыряла ложкой в миске, выбирая курагу, несколько суховатую и кислую, сам рис, сваренный на воде, без соли, казался вообще не съедобным. Чай тоже обладал каким-то неприятным привкусом, который они обе почувствовали.