Полина Раевская: Одинока и крайне жестока, или Как выйти замуж за один день

В глазах отца промелькнуло удивление, но, видимо, решив, что просьба и впрямь очень необычна и посему требует чего-то большего, нежели тяжкий вздох и выразительный взгляд, он пустил в ход «тяжелую артиллерию».

– Полина, – повторил он мое имя, стремясь усилить воздействие. Он всегда называет меня именно так, когда заводит какой-нибудь серьезный разговор, – дочь, – о, давление усиливается, – когда ты родилась…

Ну неужели, пап? Ты всерьез думаешь, что я поведусь на это? Сейчас ты мне расскажешь, как изменилась твоя жизнь после моего появления на свет, как ты, потеряв жену, обрел новый смысл существования. Каждый раз, когда ты говоришь о смерти мамы, непременно в связке с фактом моего рождения, ты, я надеюсь, все же невольно, обвиняешь и меня в тяжелейшей утрате, от которой так и не смог оправиться. Этот груз вины, который не всякий взрослый осилит, я тащила на себе все свое детство. Но теперь довольно! Больше это не сработает!

Я осталась верна данному себе зароку – обычные папины приемы в этот раз действительно не подействовали: хвала моему психоаналитику. Правда, от нежеланного брака меня это все равно не спасло – дражайший родственник нашел другой способ заставить меня поступить так, как ему было нужно. Хотя такой подлости я от отца, конечно же, не ожидала…

– Горько! – закричал дядя Веня и брякнул рюмку об пол. Я бросила насмешливый взгляд на отца, который с каменным лицом выслушал тост брата, никак не выразив своего неудовольствия. Уверена, подобная выдержка обошлась ему дорого – еще один шрам на сердце, не иначе. Мне ли не знать, какие бури бушуют сейчас в душе папеньки, у которого с ближайшим родственником, мягко говоря, весьма натянутые отношения. Будь воля отца, ноги бы дяди-Вениной не было на этом торжестве, но не мог же он, в самом деле, порадовать журналистов подобной сенсацией. Не то чтобы отец очень уж боялся служителей пера, но и привлекать их внимание лишний раз особенно не жаждал. Тем более что те и так уже подбивали клинья к нашему родственнику, обещая ему солидное вознаграждение за откровенный рассказ о детстве и отрочестве Алексея Ивановича Ульянова, об основных вехах его пути к богатству, а также об отношениях с родней.

Дядюшка мой, всю жизнь проработавший простым шофером, брата своего откровенно презирал, считая дармоедом и вором, что, правда, отнюдь не мешало ему регулярно вымогать у него деньги, не мучаясь при этом угрызениями совести. Дядя Веня считал, что вполне мог бы зарабатывать и сам, рассказывая телевизионщикам все, что они жаждут узнать, и даже больше, но, считая себя порядочным человеком (утверждение, конечно, спорное, но кто я такая, чтобы судить?), а также из уважения к памяти родителей этого не делал. По мнению моего дядюшки, беря деньги с брата, он таким образом компенсировал себе упускаемую выгоду.

И вот такому-то родственнику ничего не подозревающий ведущий и предоставил слово. Уверена, знай он о том, что за этим последует, сто раз бы подумал, прежде чем это сделать. Увы, никто его об этом не предупредил, и теперь я не без злорадного удовольствия наблюдала, как организатор торжества то краснел, то бледнел, то поправлял галстук-бабочку, слушая дяди-Венину поздравительную речь, в которой и матерная частушка присутствовала, весьма, кстати, к месту, и сопровождаемое выразительным взглядом в сторону двух отцов напоминание молодоженам о том, что лучше жить бедно, но честно, и несколько сальных шуточек на тему первой брачной ночи.

Дядя Веня откровенно забавлялся, что меня ничуть не огорчало – в конце концов, должен же на свадьбе хоть кто-нибудь веселиться. Оглядев присутствующих – всех, до кого я дотянулась взглядом, я прочла на их лицах брезгливость вперемешку с таким ужасом, словно они застали в своей постели гремучих змей. Усмехнувшись, я поднялась для исполнения воли дядюшки. Антон, наученный горьким опытом, больше не рисковал и язык держал за зубами. Так что поцелуй у нас вышел весьма целомудренным, на радость мне и к неудовольствию дражайшего родственника.

– Эх, молодо-зелено, – крякнул он и, резко наклонившись к сидящей рядом с ним даме (жене иностранного дипломата, между прочим), смачно поцеловал ее взасос. – Вот как надо! – гордо провозгласил он, вытирая рот рукавом парадного пиджака. По всему видно – возмущенное щебетание неожиданной избранницы его волновало мало. В воздухе запахло международным скандалом, и, если бы не мой новоиспеченный тесть, неизвестно, чем бы дело закончилось.