Татьяна Луганцева - Жизнь прошла мило [сборник]

— Ни в коем случае! — заверила Яна. — Ради тебя я рискую честью и жизнью. Страшно даже подумать о самолете.

— А тебе, Женя, удачи! — посмотрел на Евгения Леша. — Она сейчас злая и колючая, потому что до безумия боится летать.

— Спасибо за информацию, — улыбнулся Евгений. — Я постараюсь подготовиться.

Яне было плохо. Завтра предстоит полет в Норвегию, чтобы соединить разбитые сердца Клары и Леши, то есть попытаться объяснить бедной девушке, что ее обманули и личное счастье вполне возможно.

Она уже решилась и знала, что обратного пути нет. Иначе образ несчастного загипсованного Леши будет стоять у нее перед глазами всю оставшуюся жизнь.

Больше всего на свете она хотела напиться в хлам, но так, чтобы завтра суметь подняться на борт самолета и при этом еще прилично выглядеть, чтобы ее узнали по фотографии на границе. Евгений, словно чувствуя ее состояние, пригласил в ночной клуб и познакомил с двумя своими друзьями, блондином Стасом и брюнетом Константином.

— Они из артистической среды? — уточнила Яна, которой от предстоящего ужаса было на все вокруг наплевать.

— Нет, — ответил Евгений.

— Да мне все равно! Хорошие ребята, — согласилась Яна и ударилась во все тяжкие…

Алкоголь, танцы, дым коромыслом и снова алкоголь… И что там за ребята, и откуда они, и зачем они, ей уже было все равно…

Яна лежала на кровати и смотрела в потолок. Если бы не постоянное монотонное бурчание Агриппины Павловны, она бы хотела валяться так всю жизнь.

— Ты бы уже остепенилась все-таки, Яна… До каких пор скакать-то будешь? Сорок лет не за горами уже! А потом и пятьдесят, и шестьдесят… Такая бабулька — хип-хопщица. Сопьешься ты, ой сопьешься… Вовку-то Ричард и в одиночку вырастить сумеет, но вот тебя, дуру, жалко! Пропадешь ведь! А как меня не станет, ты же совсем распустишься! Кто будет посуду мыть, завтраки готовить, приводить тебя в чувство? Как ребенок, честное слово! И что только в тебе мужики находят?! Тьфу! И этот новоиспеченный твой «остроносый» — или как его там — красавчик вокруг бегает, беспокоится. Вроде летите вы куда сегодня? Куда тебе лететь? Ты себя видела в зеркале? Тебе же только на тот свет отправляться с таким лицом, не иначе! Я, естественно, узнаю, что ты куда-то собралась, последней. Конечно! Зачем сообщать домработнице о планах госпожи? Это для меня была придумана легенда, что ты боишься летать на самолетах. А стоит только какому-нибудь брюнету шевельнуть пальчиком, как ты уже в самолете! Вставай! Что разлеглась? Позавтракать не успеваешь, я тебе с собой собрала и пирожков, и колбасы, и фруктов. Что теперь делать, прямо не знаю, все разъехались! — Агриппина Павловна жалобно шмыгнула носом. — Хватит лежать… Вставай! Я тут побросала кое-какую одежонку в твой любимый красный чемодан, теплое тоже положила, зонтик, ветровку, вязаные носочки… Все-таки не лето, хотя я слышала, что в Норвегии сейчас очень тепло. Я по карте посмотрела, которая у Вовочки в комнате висит, так даже ужаснулась… Обычно это настоящий север! Там, наверное, белые медведи по улицам ходят!

— Ага… у нас бурые медведи, а там белые, — сказала Яна.

— Холодно там! Норвегия даже светлым цветом на карте выделена, — ответила домоправительница.

— Ты мне еще шубу положи… — с трудом произнесла Яна и не узнала свой голос. — Говорят же, сейчас в Норвегии аномально тепло.

— Вот-вот! Поднимайся! А то сейчас опять прибежит этот… Ну, и накуролесили вы вчера, хорошо, что хоть не на кладбище. Что-то зачастили вы туда в последнее время.

— Да мы исправимся, — села на кровати Яна, обхватив голову руками. — Агриппина Павловна, у вас язык не устал? И бормочете, и бормочете… У меня голова кругом идет…

Агриппина Павловна вздохнула.

— Кофе? — спросила она, применяя последний аргумент, от которого Яна не могла отказаться.

— Да! — встрепенулась Цветкова.

— Быстро в душ!

— Это уже шантаж…

— В душ, или не получишь кофе, и называй это как хочешь.

— Слушаюсь! — козырнула Яна и, пошатываясь, поплелась в ванную комнату.

Ей постоянно напоминали, что она уже не девочка и пора бы себя вести солиднее. Сама же она себя ощущала очень молодой, только вот все труднее стало восстанавливаться после излишеств. Раньше лицо оставалось всегда свежим и юным, а сейчас приходилось по часу с особой тщательностью наводить макияж.

К приходу Евгения Яна с этой задачей успешно справилась и даже выпила крепкий кофе, милостиво сваренный Агриппиной Павловной.