Галина Емельянова: Число смерти (CИ)

В Дюссельдорфе шел дождь. На календаре июнь, а за окнами аэропорта пасмурно, промозглый ветер и всего плюс четырнадцать.

В аэропорту меня встречала школьная подруга.

Модница Лилька стала сама на себя не похожа, нашла фатерланд, а потеряла все свое очарование. Меня обнимало обрюзгшее тело, облаченное в футболку и джинсы из секонд-хенда. Ни грамма косметики на лице и от одежды, стойкий запах дешевых сигарет.

Машина, юркий «Mercedes-Benz», явно не соответствовала облику хозяйки, правда управлялась с ней Льлька лихо.

За окном потянулись дома, прекрасные древние мосты через Рейн, и небоскребы, а потом мы выехали за город и теперь взгляд мой услаждали рощицы и парки.

— Как тебе первые впечатления о капиталистическом мире? — спросила подруга.

— Да в общем, все тоже самое, что и у нас, только реклама на немецком, да и чистота улиц пугает.

Жила, моя школьная подруга, в пригороде Дюссельдорфа, в просторной трехкомнатной квартире, правда соседи все больше турки и албанцы.

— Много не пей, здесь этого не любят, — сразу за ужином предупредила Лилька. — Завтра же пойдем на работу. Я же тебе писала, тебя ждут с нетерпением. Все, спать.

Так закончился мой первый день пребывания в гостях.

Лежа на диване в гостиной, и вдыхая аромат жареной баранины, соседи-турки только еще приступали к вечерней трапезе, я думала о самых приятных вещах: как там сын, сноха, моя маленькая внучка. Все — таки я их люблю, несмотря на то, что фактически была выставлена ими на улицу. Вот пройдет три месяца моей шенгенской визы, меня будут все эти месяцы передавать, как переходящее знамя, мои бывшие одноклассники, целая страница адресов в записной книжке, давала надежду никому не быть в тягость. Да еще и обещанная Лилькой работа, может, принесет немного денег, и я вернусь в родной город, и смогу снимать квартиру.

Конечно, придется крутиться, найти подработку, на зарплату телефонистки не пошикуешь. Но ничего, зато буду сама себе хозяйка и даже может смогу детям помогать.

Мысли стали путаться, и я уснула, и даже видела хорошие сны: про маленького сына, хотя взрослым он мне и не снился никогда.

Вот и наступило новое утро — утро новой жизни. В ванной я помыла наскоро, прохладной водой голову и, отказавшись от завтрака, спустилась во двор.

Зачем Лилька повезла меня на работу на машине, непонятно, работодатели, в отличие от Лильки фолксдойч, были немцы настоящие и жили всего в двадцати минутах ходьбы.

Наверное, это от комплекса неполноценности, он у многих бывших советских, — решила я, и храбро выбравшись из авто, поспешила за подругой в незнакомый дом.

Фрау Гольднбрант, оказалась милой дамой лет сорока пяти. Нам не было предложено ни кофе, ни стакана воды, хозяйка сразу приступила к делу. В зал она выкатила инвалидную коляску с дедушкой, таким старым и сонным, что я испугалась. Да на такого даже дышать страшно, рассыплется от старости.

Фрау что-то быстро лепетала на немецком, Лилька переводила довольно шустро — «он должен быть накормлен, выгулян, памперсы менять по мере надобности. В залог вы оставите свой паспорт, расчет каждый день, двадцать евро».

Лилька возмущенно встала со своего места, я тоже.

— Хорошо тридцать, — поддалась на провокацию фрау.

Нас выпроводили восвояси. Оказалось фрау Гольднбрант, сегодня взяла выходной в магазине, и мои услуги понадобятся ей завтра. «Пошли в магазин, — решительно заявила подруга. — Купим тебе юбку длинную, так хозяйке захотелось».

Дома, разогрев купленные в супермаркете полуфабрикаты, мы сели с Лилькой, и предались и празднику живота и ностальгии воспоминаний.

Говорила в основном Лилька, видно истосковалась в этом мире лживых улыбок и показного сочувствия.

«Как меня любили, сколько мальчишек было у моих ног. А Юрка в Москве крутой перец, сеть бутиков, а ведь я могла быть его женой, или Вадим, тот в Корее, ресторан держит. Нет, все таки дура я, дура».

День закончился слезами, моими и Лилькиными. Ей было легче, она плакала о прошлом, а я о будущем.

Время было шесть утра, Лилька еще сладко спала, когда я отправилась на работу.

У нужного мне дома стояла странного вида машина, напоминающая катафалк. Когда я увидела фрау Гольднбрант, с черной траурной лентой на шляпе, мне стало грустно.

«Работа накрылась медным тазом», — так у нас в России говорят.

Пришлось возвращаться домой к подруге.