Наталья Александрова - Испытательный срок для киллера

– Ты что, раньше не могла прийти? Я тут чуть не чокнулась в темноте и духоте. Сидишь как в гробу.

– Очень хорошо, сидела долго – значит, отдохнула, теперь пойди и прибери там все на кухне, пока краска окончательно не засохла, а то я с ног валюсь после пробежки по оврагам. Пойду вымоюсь хоть.

Анджела, скорчив недовольную мину, все же пошла на кухню. Когда Марьяна вышла из душа, Анджела болтала по мобильному телефону и, судя по всему, назначала свидание. Марьяна молча вырвала из ее рук мобильник и отключила связь.

– Ты что это делаешь, дура? Ты кого сюда зовешь?

– Алик приедет сейчас и заберет меня.

– Чтобы я ни про какого Алика не слышала. Заночуешь сегодня здесь, чтобы не маячить по окрестностям, завтра я тебя сама отвезу, и чтобы никому не болтала, где была и зачем.

– А деньги?

– Вот я завтра позвоню, отчитаюсь, как все прошло, и тебе заплатит тот, кто нанимал.

Марьяна оглядела кухню, все было чисто, холодильник и пол тщательно вымыты.

– Молодец, все убрала, сейчас поужинаем и спать, завтра рано вставать, мне на работу.

Богданов вел машину осторожно, хватит ему уже приключений на сегодня, но перед самым городом все-таки привязался гибэдэдэшник, непонятно с чего, денег, что ли, сегодня мало заработал. Пришлось платить не торгуясь, так оставалась слабая надежда, что он не запишет номер машины.

Всю дорогу Богданов был в панике. У него не укладывалось в голове, как могло такое случиться, что еще вчера он был уважаемым человеком, замдиректора крупного института, а сегодня стал убийцей, хоть и случайным, и чуть ли не уголовником. Но человек ко всему привыкает, и, вернувшись домой, Виктор Викторович с аппетитом поужинал, сам себе удивляясь, вымылся в ванне, лег спать и сразу же заснул – сказалась долгая прогулка на свежем воздухе и непривычные физические упражнения. Наутро он проснулся довольно бодрым, только болело плечо и на том месте, на спине, куда бились не то голова, не то ноги трупа, жена углядела огромный фиолетовый синяк.

Трудно представить себе состояние Виктора Викторовича, если бы он узнал, что вместо мертвой Анджелы он тащил на себе и выбросил в овраг валик от старого дивана, набитый конским волосом и облаченный в лыжный комбинезон Синицкого, у которого Марьяна собственноручно зашила рукава и штанины и набила их старыми мужниными носками.

Марьяна позвонила на следующий день. Богданов хотел было с ней вежливо распрощаться, но она так ласково шептала в трубку, так просила о встрече, что он подумал, а почему бы и нет, черт возьми! – и согласился. Она пригласила его домой и была так кротка и трогательно-беззащитна, а в постели так неистова и нежна, что он опять потерял голову. На следующий день должен был приехать из Италии ее муж, но Марьяна обещала найти место для дальнейших встреч.

Синицкий вернулся посвежевший и наполненный впечатлениями: Италия никого не могла оставить равнодушным. Он непритворно обрадовался, когда увидел Марьяну, встречавшую его в аэропорту, крепко прижал ее к себе, расцеловал в обе щеки, очевидно, южное солнце подействовало на него благотворно. День он провел дома, делясь с ней итальянскими впечатлениями, а наутро полетел на работу с сияющими глазами. «Еще бы, – подумала Марьяна, глядя ему вслед, – ведь сегодня среда, день его встречи с любовницей». Марьяна прислушалась к себе и с удивлением поняла, что походы мужа налево ее теперь абсолютно не волнуют. Некогда было размышлять, хорошо это или плохо, все мысли занимала предстоящая операция, а ведь была еще работа и Богданов, у которого наступила не вторая, а, судя по возрасту, пятая или шестая молодость; он требовал встреч чуть ли не каждый день и на свиданиях вел себя так, как будто ему не прилично за пятьдесят, а чуть-чуть за двадцать, так что даже Марьянин итальянский знакомый, ставший теперь компаньоном, которому она как-то пожаловалась на ошалевшего от любовной горячки Богданова, посоветовал ей сказаться больной и пропустить пару встреч, чтобы старикан отдохнул, а то как бы не сыграл в ящик раньше времени.

Однако итальянской эйфории Синицкому хватило ненадолго, через несколько дней начались неприятности. Когда он пришел с работы очень расстроенный, Марьяна рискнула спросить сама, что случилось, он ответил неохотно:

– У меня в отделе самоубийство, сотрудник повесился, Никандров Сергей.

Никандрова Марьяна не знала, эту фамилию сегодня слышала впервые, но зато она за десять лет прекрасно изучила собственного мужа, ей не надо было сажать его посреди комнаты на стул и светить настольной лампой в лицо с риторическим вопросом: «Будем признаваться или будем запираться?», как это делали сотрудники госбезопасности в старых советских кинофильмах. Ей вообще не надо было смотреть ему в глаза, были другие способы. Так и сейчас, по его интонациям, по растерянному повороту головы она поняла – что-то не так.