Екатерина Фролова - Не Глебом единым…

– Теперь на автора.

– Григорий Кириленко, – я удивлённо посмотрела на Гришку. – Ты, что ли, написал?

– Что ли, – подтвердил он. – Сборник стихов.

Я совершенно приуныла. Мало того что кольца мне не досталось, как не досталось предложения руки и сердца, так он мне ещё стихи подсунул. С детства стихи ненавижу, с тех самых пор, как в школе заставили учить какой-то неимоверно длинный отрывок из «Евгения Онегина».

Гришка отобрал у меня книгу и сказал:

– Обрати внимание на название, чувствуешь, к чему это я?

– Не совсем.

– Маюш, это же твоё имя – Майя, а тут «Майская симфония», это как бы намек. Вот слушай, – он открыл книгу и прочел: – Люблю грозу в начале мая, когда весенний первый гром…

– И днём, и ночью кот учёный всё ходит по цепи кругом, – не выдержала я, оборвав его на полуслове. – Ты что выпустил сборник стихов Тютчева под своим именем?

– Зайка, ну зачем ты так? – снисходительно сказал мой голубоглазый Есенин, отведя рукой светлые кудри со лба. – Послушай дальше, тебе должно понравиться.

Следующие полчаса Гришка самозабвенно цитировал мне собственные стихи, некоторые наизусть, некоторые – подглядывая в книгу. Я же вяло ковырялась вилкой в поданном мне блюде и совершенно не испытывала удовольствия ни от лирики, ни от трапезы. Только шампанское утешало меня своими сладковатыми пузырьками и ненавязчиво увеличивало содержание алкоголя в крови. Воодушевленный Гришка не заметил, как я опустошила одну бутылку и жестом попросила официанта принести ещё.

Под конец нашего застолья я уже вольготно разбросала локти по столу, подперев разгоряченное лицо руками, и бессовестно ковыряла зубочисткой во рту, не смущаясь того, что на меня косо поглядывают посетители с соседних столиков.

Когда уставший от собственной гениальности Гришка в очередной раз поинтересовался, как мне его стихи, я молча протянула вперед руку с оттопыренным большим пальцем, выражая своё одобрение. Несостоявшийся женишок ласково потрепал меня по плечу, захлопнул сборник стихотворений, и мы засобирались на выход.

Домой я приехала в подавленном настроении. Смыв с лица косметику и распотрошив созданную величайшими усилиями прическу, я позвала Глеба, чтобы рассказать ему, что все надежды на брак с Гришкой рухнули. Он не отозвался. Я вспомнила, что сын ночует у Антоновой, и, тяжело вздохнув, отправилась спать. Прямо в одежде, как и положено всякой пьяной и разочарованной в жизни женщине.

Первой мне позвонила Ксюха. Она уже обо всём знала. Признаться, расстроена она была куда больше, чем я сама. Разумеется, разочарование не обошло меня стороной, но убиваться по поводу своих нереализованных мечтаний я не додумалась. Ксения же искренне полагала, что мученический голос, которым я поприветствовала ее по телефону, стал результатом моих страданий из-за не полученного мною предложения руки и сердца. Несостоявшаяся золовка не знала о том, что моя головная боль была следствием банального перебора со спиртным.

Вознамерившись привести меня в чувство и исцелить моё израненное сердце от чёрствости ясноокого Есенина, Ксюха решила устроить небольшой девичник. Честно говоря, смысла в этом мероприятии я не видела, да и после вчерашнего голова раскалывалась так сильно, что думать об очередном распитии спиртного (а какой девичник, спрашивается, без этого?) не хотелось ни под каким предлогом. Но под натиском подруги я со скрипом сдалась. Положив телефонную трубку на рычаг, я с еле сдерживаемым стоном перевела своё возмущённое тело в вертикальное положение и поплелась в ванную.

В зеркале меня встретило измученное донельзя существо с распухшим носом и отёкшими глазами. Существо вздохнуло, поприветствовало меня кривой улыбкой и принялось чистить зубы. Похмелье мне определенно не к лицу. Вот Антонова после пьянки всегда выглядит на удивление привлекательно: трогательная мордаха подруги с припухшими губами умиляет окружающих и вызывает здоровое сочувствие. Я же в теперешнем своем состоянии могла вызывать не менее здоровое отвращение.

Холодный душ и чашка крепкого кофе вернули меня к жизни. Гудение в голове стихло, тошнота отступила. Откуда-то даже взялись силы на то, чтобы заняться своими домашними делами.

В полдень пришли Глеб и Антонова. С блестящими глазами и страждущими ушами они окружили меня и приготовились услышать подробности вчерашнего вечера. Антонова нетерпеливо схватила сначала одну мою руку, потом вторую, но, не обнаружив кольца, растерянно уставилась на меня. Говорить о своём провале мне не хотелось, поэтому, недолго думая, я взяла с журнального столика небрежно брошенную книгу и протянула подруге.