Татьяна Василевская - Хуже и быть не может 2

Любомиров попытался справиться с волнением. Надо же, совершенно неожиданно ему, кажется, наконец-то повезло. А может, представить комиссии историю болезни «интересного случая»? Можно даже предложить, взять пациента, на поруки, так сказать. А если все получится, можно оставить практику в психлечебнице и целиком посвятить себя научной работе. Можно даже, поселить странного молчуна у себя, в загородном доме и наблюдать за ним, исследовать особенности его поведения. Мысли были настолько соблазнительными и приятными, что Любомиров, невольно начал улыбаться. Отличные перспективы! И впрямь, было бы чудесно, если бы все так получилось!

Снова раздался стук в дверь. Врач вынырнул из мира грез и мечтаний.

– Да, прошу! – крикнул он.

В палату вошел один из санитаров. Следом появился «интересный случай», последним вошел Саша.

– Степан Андреевич. Пациент из четырнадцатой палаты, – отрапортовал Саша.

– Прошу Вас, – указывая на мягкое кожаное кресло, напротив своего стола, обратился психиатр к угрюмому высокому мужчине с длинной бородой и необычайно бледным лицом. Он нетерпеливо кивнул санитарам, мол, можете идти, дальше я сам. Саша бросил быстрый взгляд на психа, и, убедившись, что тот спокоен, никаких признаков агрессии или приближения «приступа» не наблюдается, вместе с напарником покинул кабинет психиатра.

– Доктор наш, как в лотерею выиграл. Прямо светится весь. – Ухмыльнулся Саша. – Пошли к Нинке зайдем. Может, даст чего пожрать. А то я сегодня без завтрака. – Предложил он коллеге. – Они там, на полчаса, не меньше. Тем более, такое дело, псих-то разболтался. Небось, пока доктор все секреты у него не выспросит и не отпустит, – заржал Саша. – А, ты обратил внимание, как придурок разговаривает? Может, он иностранец и по-нашему не понимает, потому все время и молчал?

– А может, он просто дебил! – ответил второй, после чего, оба санитара огласили больничные коридоры мощным взрывом хохота.

– Мне сказали, что Вы хотели встретиться со мной, – мягко, чтобы пациент не занервничал и не «закрылся», вновь, в своей скорлупе, сказал Любомиров. Пациент молча смотрел на него. Взгляд у него был тяжелый, неприятный. Любомиров, каждый раз, ловил себя на мысли, что ему не уютно, под этим колючим злым взглядом темных глаз. Он предпринял еще одну попытку разговорить, наконец, странного пациента. Улыбнувшись, он сказал: – Может, настало время представиться? Я ведь, до сих пор даже имени Вашего не знаю. Мы, с Вами, почти два года знакомы. Можно сказать, уже почти друзья-приятели, а как к Вам обращаться, не знаю. Откроете секрет? Если хотите, это останется нашей общей тайной. Я никому не скажу. Обещаю.

Пациент продолжал сидеть молча. «Да, черт бы тебя побрал, придурок ты ненормальный. Ведь сам напросился на встречу», – мысленно вспылил Любомиров. Даже у психиатра терпение имеет свой предел, особенно когда на кону осуществление заветной мечты.

– Ну, я не настаиваю. Не хотите, не говорите, – все так же мягко, искусно скрывая раздражение и разочарование, сказал Степан Андреевич. Нужно было попробовать, что-то другое. Сменить тактику.

– Немедрис пертиус, алафор! – сильным повелительным голосом, совершенно неожиданно, произнес «интересный случай». Любомиров замер, во все глаза, глядя на сидящего в кресле пациента. Он первый раз слышал звук его голоса. То, что пациент произнес слова на непонятном языке, возможно, выдуманном им самим, не имело сейчас особого значения. Главное, что он заговорил. Теперь, дело пойдет. Он сумеет, «раскрыть» его, найдет подход, что бы странный тип доверился ему. И тогда, все будет прекрасно! Он, наконец, совершит свой прорыв. Оставит свой след в науке. Возможно, его имя встанет в один ряд с величайшими психиатрами. От таких мыслей даже слегка закружилась голова.

Возможно, у Степана Андреевича Любомирова, в конце концов, действительно бы все получилось. И его мечта, наконец-то, исполнилась бы. Но, осуществлению честолюбивых планов, к сожалению, помешало отсутствие времени. Потому, что жить психиатру, оставалось меньше одной минуты, а этого, явно маловато для совершения прорывов и великих научных открытий.

Как зачарованный врач смотрел на лицо пациента, неуловимо преобразившееся. Человек, не произнесший за два года ни одного слова, которого весь персонал лечебницы привык считать образцовым пациентом, не склонным к припадкам и приступам буйства или к каким-либо другим явным признакам проявлениям заболевания, вдруг, как будто разросся, в стороны и вверх. Темные глаза, обращенные, куда-то мимо врача, в сторону стола, светились зеленоватым огнем. Лицо приобрело властное, пугающее выражение. Любомиров, с трудом оторвавшись от лица пациента, со светящимися глазами, обернулся назад, пытаясь понять, куда тот смотрит. Из стаканчика для письменных принадлежностей, стоящего на другом конце стола, что бы туда не мог дотянуться какой-нибудь ретивый, впавший в неожиданное буйство пациент, медленно поднялась в воздух изящная шариковая ручка, подаренная доктору родственницей одного из больных. Корпус ручки был сделан из титана. Тонкий металлический предмет, развернулся в сторону врача и стремительно полетел вперед, наподобие маленькой стрелы или снаряда направляющегося точно в цель. Секунду спустя, Любомиров почувствовал легкий толчок и укол в область горла. Кровь, из проделанного ручкой отверстия, разлетелась в стороны, фонтаном. Психиатр потянулся дрожащей, слабеющей рукой к шее и, закачавшись, упал на мягкий, пушистый ковер, которым был застелен пол кабинета. Длинный бежевый ворс окрасился темно красным.