Наталья Александрова - Ключик к Железному дровосеку

Одним из таких давних Лениных знакомых был адвокат Илья Аронович Левако. Илья Аронович был толстый жизнерадостный бодрячок с обширной сверкающей лысиной и круглыми очками, которые делали его похожим на веселого филина. Он прекрасно разбирался в людях и чувствовал себя одинаково свободно среди светских персонажей и матерых уголовников.

Вот этот-то человек два дня назад позвонил Маркизу и сказал, что одному его хорошему знакомому нужна помощь специалиста Лениной квалификации. Левако характеризовал будущего клиента как человека приличного, с уголовным миром никак не связанного, при этом вполне обеспеченного.

И вчера Леня должен был встретиться с этим потенциальным клиентом. Встреча была назначена в недавно открывшемся рыбном ресторане «Три осьминога».

Леня припарковался перед входом в ресторан. На вывеске, рядом с названием заведения, действительно были изображены три осьминога – осьминог-папа в широкополой шляпе, осьминог-мама в нарядном шарфике и маленький осьминожка в коляске.

Леня вошел в ресторан, назвал свое имя, и симпатичная девушка-метрдотель, одетая в морском стиле, проводила его к одному из дальних столиков.

Все столики в этом ресторане располагались в глубоких нишах, оформленных как таинственные подводные гроты и пещеры. Неровные каменные стены были покрыты искусственными кораллами и водорослями, между столиками сновали официантки, одетые яркими тропическими рыбками.

За тем столом, к которому подвела Леню девушка, уже сидел элегантный мужчина лет пятидесяти, с седыми висками и живыми карими глазами. Он приветливо поздоровался с Леней. Леня ответил ему, сел напротив и ненавязчиво оглядел своего собеседника.

Дорогой итальянский костюм, швейцарские платиновые часы, галстук ручной работы – все говорило о том, что этот человек неплохо обеспечен. Впрочем, у Левако не было других знакомых. Вместе с тем у этого человека, несомненно, был вкус, что выгодно отличало его от выбившихся в люди бывших уголовников.

К столику подошла официантка, одетая рыбкой-клоуном, спросила, не хотят ли они для начала чего-нибудь выпить. Леня заказал рюмку граппы, его будущий клиент – выдержанный арманьяк. Девушка удалилась, и мужчина нарушил молчание:

– Итак, ваше имя я знаю, меня же зовут Сергей Сергеевич Старицкий. Чем я занимаюсь – вам неинтересно, и к вашему поручению это не имеет отношения.

– Допустим, – согласился Леня. – Тогда перейдем к делу. Чего вы от меня хотите?

– Мне придется начать издалека. У меня есть… то есть был старинный друг, достаточно богатый и образованный человек. Он уже ушел на покой и почти безвылазно жил в дорогом коттеджном поселке на Карельском перешейке. Звали его Николай Львович, и он имел некоторое, впрочем, весьма отдаленное отношение к нашему великому писателю Льву Николаевичу Толстому…

– Вот как! – Леня продемонстрировал вежливый, но спокойный интерес.

Тут разговор пришлось ненадолго прервать: вернулась официантка с напитками и спросила, готовы ли они сделать заказ.

Леня заказал бокал помроль, салат с морскими гребешками и черное ризотто. Его потенциальный клиент выбрал бургундское, виноградные улитки и рыбу сен-пьер. Девушка приняла заказ и удалилась. Старицкий продолжил:

– Николаю Львовичу было уже прилично за семьдесят, но до прошлого года он не жаловался на здоровье. Однако некоторое время назад, когда я должен был надолго уехать за границу по важным делам, он попросил меня приехать.

Я не видел его пару месяцев и едва узнал: Николай резко постарел, а самое главное – он был явно чем-то напуган и расстроен. Почти сразу, опустив все формальности, он перешел к делу.

«Сергей, – обратился он ко мне. – Я хочу, чтобы ты стал моим душеприказчиком».

Я постарался заверить его, что он проживет еще долго, но он не стал меня слушать. Впрочем, я согласился, потому что тоже считаю, что обеспеченный человек должен всегда держать свои дела в порядке, в частности заранее позаботиться о завещании.

Николай Львович показал мне свое завещание. Оно было довольно простым: свою коллекцию средневековых деревянных скульптур – кстати, очень ценную – он завещал Эрмитажу, загородный дом и некоторую сумму на его содержание – своему единственному родственнику, то ли двоюродному, то ли троюродному племяннику, и разные суммы нескольким благотворительным фондам и частным лицам. Кроме всего прочего, мне он завещал пару очень приличных картин – мне они всегда нравились, о чем Николай знал, и своему соседу по коттеджному поселку, с которым они время от времени играли в шахматы, оставил уникальные индийские шахматы и свою столь же уникальную коллекцию шотландского односолодового виски.