Михаил Серегин - Менты с большой дороги

Фрол Петрович зорко следил за пересекавшими финишную прямую курсантами, хищно и несколько загадочно улыбаясь одному ему ведомым мыслям. Возможно, в коротко остриженной его голове, привыкшей придумывать штучки, от которых у курсантов волосы встают дыбом, зарождались новые идеи, называемые физическими упражнениями. Может быть, он вспоминал прошедшую ночь и необыкновенно красивую в новом белье (купленном с его, между прочим, получки) Наташу. Как бы там ни было, но настроение было на высоте. Неприличные мысли так и старались пробиться в садюкинское сознание, путая мысли и заставляя мечтать. Фрол Петрович под давлением этих мечтаний совсем уже почти решил со следующей зарплаты сходить с Наташей в магазин и купить ей новое платье. Секонд-хенд, например, для этого неплохо подошел бы. Однако его приятные мысли беспардонно прервали.

Стройная вереница первокурсников, ужами ползающих по траве, чинно, по установленным тренером правилам, совсем почти подошла к своему логическому финишу, когда незначительная деталь насторожила Фрола Петровича. В том самом месте, где, по расчетам Садюкина, должен был преодолевать препятствия щуплый и тщедушный Шнурков Олег, шустро продвигался вперед, несколько смещаясь к входу в здание, полуодетый парень, габаритами резко отличавшийся от упомянутого курсанта. Более того, если верить глазам, за последние несколько секунд Шнурков успел сильно загореть. Просто до неузнаваемости.

– Курсант Ганга, – окликнул Садюкин, строго сдвинув брови у переносицы, отчего все мечты о законной жене мгновенно улетучились. – Курсант Ганга, как прикажете это понимать?

Федя поднял голову и безнадежно вздохнул. Проскочить не получилось.

– Следую вашему приказу и преодолеваю полосу препятствия, – как ни в чем не бывало отрапортовал Федя, решив до конца не признаваться в подмене.

От такого наглого обмана тренер в попытке возмутиться захлебнулся воздухом и покраснел.

– Вам лично, курсант, я ничего не приказывал! – непроизвольно повышая голос, выкрикнул Фрол Петрович. – Здесь проходят занятия с первым курсом!

– А… а… я решил размяться, – нашелся Федя.

Он для большей убедительности вскочил на ноги, подпрыгнул пару раз, присел, вытянув руки вперед, упал, отжался. Хотел было перекувыркнуться через голову, но в последний момент передумал. Рюкзак жалобно звякнул содержимым, склоняя Садюкина к сочувствию.

– Люблю с утра пораньше заняться физическими упражнениями. Это так тонизирует и помогает поддерживать форму, – тяжело дыша, сознался Ганга.

Фрол Петрович растрогался и прослезился. Такой усердный подопечный ему встретился в первый раз за все двадцать лет преподавательской деятельности. Найти в лице студента своего единомышленника оказалось приятным. Тренер неуклюже отмахнулся рукой от нахлынувших сентиментальных чувств и трогательно положил ладонь на широкое плечо Феди.

– Я знаю такой тонизирующий комплекс упражнений, – мечтательно произнес он, блеснув глазами.

Этот блеск насторожил Федора, но отступать было уже поздно.

– Для начала, – развернул Гангу Садюкин в обратную от спасительной двери сторону, – разомнем кисти рук. Видишь тот турник?

Ганга выдавил мученическую улыбку, которая означала положительный ответ. Он понял, что попал.

Леха Пешкодралов растерянно проводил взглядом своих друзей. Легко сказать – рассредоточиться и по одному проникнуть в здание школы милиции. Но как, скажите, можно выполнить приказ командира, когда дверей на каждого не хватает? В душе он немного завидовал одногруппникам, успевшим раньше его забить все входы. Но Леха успокаивал себя тем, что настоящий следователь должен научиться выходить из самых затруднительных ситуаций, даже из тех, которые на первый взгляд кажутся безвыходными. И вот теперь ему предоставлялся один из таких случаев, преодолев который Леха по праву сможет считать себя мастером своего дела.

Да, ребята выбрали легкие пути решения проблемы и направились к назначенному пункту через всем доступные входы. Но кто сказал, что проникнуть в здание можно только через дверь?

Пешкодралов внимательно изучил фасад школы взглядом и, прицокнув языком, сказал: «Да-а». Это «да» могло означать только одно: окна первого этажа зарешечены; до второго не добраться, поскольку на гладких кирпичных стенах не наблюдается ни козырька, ни выступа; пожарная лестница на ближайшие несколько часов к использованию не годится, потому как от нее доносится крепкий запах масляной краски, а сама она сияет девственно-белым, с отблесками лучей, цветом. То есть путь снизу был отрезан полностью. Но оставалась еще крыша, железная, чуть покатая, неприятного грязно-красного цвета.