Наталья Александрова - В объятиях убийцы

Я решила рассказать им про Алика, он безобидный, пускай развлекаются.

– Он переводчик. Да, Анька, он говорит, что с тобой в школе учился, в параллельном классе. Такой толстый, звать Алик.

– А фамилия?

– Ой, а фамилию-то я не помню.

– Проводишь время с человеком и не знаешь его фамилии? – возмутилась мать.

– Зато я знаю, где он живет.

– Час от часу не легче!

– Не помню я никакого толстого Алика, – задумалась сестра.

– Да ты вечно никого не помнишь!

После того как сестра развелась со своим первым мужем – бывшим одноклассником, она не очень-то поддерживает школьную дружбу, встречается только с одной подругой Катериной.

– У Катьки надо спросить, она все про всех знает. Мам, а чаю можно попить, если уж еды в доме не дают?

На самом деле есть мне не хотелось, а после бутербродов с икрой ужасно хотелось пить, но мать по вечерам и чаю не разрешала.

– Пейте бифилайф!

Сестру передернуло.

– Видеть его не могу! А знаешь, Маринка, у нас новая беда – дианетика. Сама принесла матери книгу – сама теперь будешь мучиться.

– Да, кстати, все собираюсь спросить: что же это такое – дианетика?

– О, – сестра оживилась, – это когда все едят отдельно. Вот, например, хочешь ты съесть бутерброд, так ты сегодня ешь булку, а колбасу можно только завтра, про масло я уж не говорю, это верная смерть.

– Какая колбаса? – возмутилась матушка. – Забудьте это слово, и про булку, кстати, тоже забудьте. И прекратите издеваться над дианетикой! Вот скоро Валентина Михайловна прочтет эту книгу, и мы начнем новую жизнь.

Все матушкины завихрения насчет здорового образа жизни начались два года назад, когда в санатории она познакомилась с Валентиной Михайловной. Она тогда вся была под впечатлением новой подруги. «Ах, какая замечательная женщина, как следит за собой! Гораздо старше меня, а выглядит моложе». На мой взгляд, эта Валентина Михайловна выглядела не очень-то – обычная сушеная вобла далеко не первой молодости с жилистой шеей и кровавым маникюром на костлявых руках. Но мать была от нее без ума. Как-то в порыве откровенности сестра призналась мне, что ее голубая мечта – это придушить Валентину Михайловну, и тогда кончатся наши мучения. Мать снова будет все есть и вкусно готовить, а то Славка уже на пределе, а сама сестра приходит поздно и готовить не успевает.

Мы с сестрой посетовали на нашу горькую жизнь, пытались убедить матушку, что дианетики мы не вынесем, но мать твердо стояла на своем, видно, Валентина здорово держала ее в своих цепких лапах.

Выклянчив у матушки по чашке чаю, мы еще немного мирно побеседовали и разошлись. В нашей семейке редко выпадает такой спокойный вечер.

Уже лежа в постели и погасив свет, я внезапно ощутила легкое беспокойство. Что-то меня тревожило, какое-то несоответствие сегодня насторожило. Закрыв глаза, я перебрала в уме события сегодняшнего вечера и вспомнила слова Алика, что он никогда не ходит обедать с сотрудниками в бистро «Джокер», а ест что-нибудь некалорийное прямо на рабочем месте. Значит, и в тот день, в понедельник, он не уходил, а оставался с Ларисой в офисе один на один? Не может быть, милиция наверняка проверила всех сотрудников в первую очередь.

С этой мыслью я заснула.

– Черт, опять какая-то зараза лампочку вывернула… темень в подъезде, хоть глаз выколи… ноги бы не переломать…

В кромешной темноте подъезда щелкнула зажигалка, вспыхнул маленький желтый язычок пламени.

– Вот спасибо, хоть мне посветили, а то ступенек не видать, недолго и навернуться.

– Это точно.

– Что-то я вас в темноте не признаю. Ты, что ли, Паша?

– Это не Паша.

Огонек чуть переместился, выхватив из темноты мужское лицо.

– А-а, вот это кто… А чего надо-то? Чего в моем подъезде ошиваешься? В гости ко мне?

– По делу.

– Значит, по делу надумал?

– Да, знаешь, спать я спокойно хочу.

– А я-то при чем? Как по телику говорят: заплати налоги – и спи себе спокойно.

– Да ты шутник, как я погляжу, а мне вот не до шуток. Что-то я, брат, нервничаю. Что-то ты такое про меня знаешь…

– Да ты что несешь-то? Что, совсем сдурел? Ты с ножом-то не балуй! Чем я тебе помешал… А-ах, больно же, сволочь… За что ты меня. Я же ничего про дела твои…

– Может, и не знаешь, а так как-то спокойнее. Сам же говорил: заплати – и спи спокойно.

– А-а-ах…

Кровь хлынула изо рта, рыжий здоровый мужчина последний раз всхлипнул, как ребенок, и медленно сполз по грязной стене подъезда. На пол он упал уже мертвым.