Оксана Шаталова - Шесть дней из жизни обитателей г. Ковыльска

Я решила присоединиться к зрителям. Тимур и Алексей сходили на кухню, принесли текилу, лимон и соль. Торс захватил еще пару сигар, но курить ему не позволили.

Кинотеатр проработал до обеда, а затем, после трех, сеанс продолжился. Посетил его даже Орешкин – застыл в дверях на африканской комедии «Боги, наверно, сошли с ума». Писатель с блокнотом посидел на «Спайдермене». Убей-Волк три часа глядел в экран невидящими глазами. Лишь в семь разошлись все, кроме меня, Тимура и Алексея. Тимур поставил было фильм «Doors» – про одноименную американскую рок-группу, – но мы с Торсом воспротивились и выбрали вместо этой тягомотины уморительную картину «Тупой и еще тупее тупого».

Что еще сказать о нашем жилище?

Впечатляет кухня: хромированная сталь, пластик, гранит, голубое стекло с подсветкой. Здесь имеется уйма хитрых электрических агрегатов. Например, мощная посудомоечная машина, которая, как удовлетворенно заметила Марина, без труда отмоет даже грязную сковороду; размельчитель мусора (шелуху и очистки можно кидать прямо в раковину, а специальная машинка внутри с шумом перемелет мусор и отправит в канализацию – да здравствует прогресс!), электрические плиты, соковыжималки, резаки, терки, варки, парки. У стены напротив входа стоит огромный холодильник BOSH (так и тянет сказать: БОГ) с пятью вместительными секциями разной температуры и влажности, доверху набитый продуктами…

Ой, хватит, я уже устала.

23.05.

Время, умоляю, лети быстрей!!!

Еще час, и, возможно, что-то прояснится. В двенадцать – «время истины» – сеанс у Альгейбы. Она пообещала, что войдет в параллельное пространство.

(Интересно, а в каком мы сейчас находимся?)

…Боже, Констанс, посмотрела сейчас на твои штаны и прикололась! Видела бы тебя сейчас Валька Качаева – тебя и весь ваш дурдом в одинаковых майках и подштанниках!

Хотя она бы не удивилась. Плейбойские уши и хвосты куда более поразительны. И куда более омерзительны.

Помню, как, впервые выйдя на работу, Валька хохотала полчаса, прежде чем осознала, что ЭТО ей предстоит напялить на себя. Одевалась уже молча, обреченно…

Через десять минут.

Сходила сейчас на кухню, налила себе сока манго. Увидела, как развлекается народ. Не верится, что в таком радостно-беспечном царстве может произойти что-то плохое.

Марина и Алексей затеяли соревнование в караоке.

00.50

Вернулась сейчас с гадания, впечатлений море!… Нет, океан!

Однако всё по порядку.

Продолжу с того места, на котором прервалась в прошлый раз (вернее, меня прервал писатель).

…Марина и Алексей затеяли соревнование в караоке.

Я села на диван и смотрела то на цветное мельтешение экрана, то на мускулистый торс Торса, раскачивающийся в такт музыке.

Парень, сжимая в руках черный цилиндрик, чувственно выводил:

Гитара с треснувшею декой

Поет, смеется и рыдает.

И зачарованные зэки

На нарах пайку доедают.

Окончив пение, он игриво встряхнул белым чубчиком и жадно вперился в экран.

«Вы пели великолепно, – отозвалась плазменная панель. – 94 очка».

Улыбка несколько померкла, – наверно, ожидал другого результата. Прошептав три крепких слога, Алексей протянул микрофон Марине, лежащей в объятиях огромного кожаного кресла – массажного, напичканного электроникой (подобное стоит в кабинете моего босса, он называет его «интеллектуальным», видимо, за то, что оно никогда не путает его шею с ягодицами).

«Вообще-то я всегда сотку беру. Наверно, еще не припелся, на. На новом месте, гхы», – сказал Торс. «А теперь, мать, поглядим, как ты забацаешь», – поддразнил он Марину и подмигнул мне. Я решила не дожидаться очередного соло и направилась в кабинет к уже полюбившимся кактусам. Села за круглый столик, задумалась. Рядом, в шезлонге, обтянутом бело-черной коровьей шкурой, под светящимся галогенным грибом уже два часа беспробудно спал писатель П.П. В голубоватом свете его лицо казалось еще более синим и изможденным. Человек этот, несомненно, немало повидавший, похож был на ЗК, лирического героя Алексеевых песен. Я поежилась. Хорошо, что на нем этот нелепый костюм, – белый цвет придает его облику невинной чистоты (иначе П.П. казался бы безнадежно грязным: жидковатые, давно не стриженные волосы, серая кожа, желтые зубы), а смешное одеяние делает его почти безобидным.

Правая рука писателя, слабо сжимающая дужку очков, вдруг пошевелилась, левый глаз приоткрылся.

– А, это вы, Констанция? Что, уже ночь? Впрочем, какая разница! – поднес очки к глазам и распрямился. – Вижу, вы зря времени не теряете: поцарапываете что-то.