Дарья Донцова - Имидж напрокат

– Из-за яйца? – переспросила я.

Нина схватила салфетку и вытерла лицо.

– Ира Забелина – школьная подруга Ксюши. Ксюша из нищей семьи, а Ирка из очень обеспеченной. Дед Забелиной был священником, у ее матери в наследство от отца осталось дивной красоты пасхальное яйцо из золота. Я его никогда не видела, но Ксю рассказывала, что от него просто глаз невозможно было оторвать. Яйцо открывалось, внутри находилась фигурка ангела. Уж наверное, не две копейки такое изделие стоит. А потом оно исчезло. Ира сказала матери, будто из чужих в доме только Ксюша была. Яйцо на виду не стояло, его за иконами на полке прятали, далеко не каждый знал, что оно у Забелиных есть. Вернее, вообще никто, кроме родственников, не знал. Ну и кроме Ксюши. Девочки тогда учились в восьмом классе. И вот однажды Ксения пришла в школу в новом пальто и сапогах, а еще платок у нее был недавно куплен, портфель тоже, в ушах красовались серьги. На следующий день Михайлову (это фамилия моей подруги, а я Волынкина) забрали в милицию, начали вопросы задавать: откуда деньги на покупки. Ксюша объяснила, что умер родственник, оставил им с мамой деньги, вот они их и потратили. И мать это подтвердила. Только никто им не поверил. Потому что обе рассказывали, что доллары им кто-то принес в конверте, а внутри записка лежала, причем пакет с тысячей баксов бросили в почтовый ящик. Ира следователю так и сказала: «Никто, кроме Ксении, взять драгоценность не мог». А потом яйцо в ломбарде нашли, и сдал его туда, как выяснилось, двоюродный брат Иры. Я обо всем этом узнала вот как. Один раз, когда мы на занятиях в училище были, пришла директриса и позвала Ксю к себе в кабинет. Она там два урока просидела, вернулась вся красная. Я, конечно, начала расспрашивать, что случилось, Михайлова эту историю и выложила. Оказывается, мать Ирины умерла, а перед смертью она велела дочери найти Ксю, отдать ей яйцо и помириться с подругой. Ира в Москву приехала и в училище пришла. Наверное, ей бывшая классная рассказала, где Ксю искать, Михайлова с учительницей долго связь поддерживала. Но Ксюха яйцо не взяла. Ирина ее упрашивала, чуть не в ногах валялась, но нет, подруга отказалась. Я ее укорила: «Что же ты? Его ведь продать можно, нам деньги нужны. Бывает, что люди ошибаются. Ирина не разобралась в произошедшем, помирись с ней». Ксения всегда тихая, ласковая, а тут – прямо шерсть дыбом: «Нет, я не взяла бы у нее даже ложку соли. Не желаю знать, кто такая Забелина, для меня она умерла. Я не прощаю тех, кто меня воровкой считал». Теперь понимаете, как Ксю поступит, если коракор не брала? Вдруг я ошибаюсь? Тогда определенно как с тем яйцом получится.

Нина замолчала.

– Несите сюда письмо, – велела я.

– То, что Галкина родне оставила? – уточнила Нина.

– Да, – подтвердила я.

– Оно же запечатано.

– Тащите.

– Зачем?

– Если покажете упаковку из-под снотворного полиции, кого заподозрят в краже таблеток? – провокационно спросила я.

– Ксению, – всхлипнула Нина.

– Значит, давайте послание, – приказала я. – Попробуем разобраться, в чем дело, а для этого надо прочитать записку.

Через пять минут Нина возвратилась в палату и расстроенно сказала:

– Намертво заклеено.

Я включила чайник.

– Повезло, что это самый обычный конверт. Сейчас открою его.

– Ой, вдруг разорвете? – испугалась Нина. – Как его потом родственникам отдать?

Я поднесла конверт к струе пара, поднимавшейся из носика. Клапан сморщился и приоткрылся.

– Ух ты! – ахнула Нина. – Не знала, что так можно.

– Старый трюк, – пробормотала я, очень аккуратно поднимая лезвием одноразового ножа треугольный клапан. – Ну вот, все получилось, потом заново запечатаем. Итак, что у нас здесь.

Я начала читать текст.

«Дорогой Пашенька! Понимаю, что ты хотел как лучше, поэтому наврал мне про жировик и подговорил весь медперсонал солгать, что опухоль доброкачественная. Спасибо тебе, Пашенька, за заботу, и врач, и медсестры очень старались, все так уверенно говорили: «Раиса Петровна, это точно липома». Именно поэтому я им не поверила. Когда так много заверений в отсутствии онкологии, значит, она точно есть. Пашенька, любимый, вспомни, как мы убеждали мою несчастную сестру: «Все отлично, ты поправишься, скоро встанешь на ноги. Доктор говорит, перед выздоровлением недуг всегда обостряется». И так семь лет подряд. Семь! Лидия была наивной, необразованной, она нам верила. А я поумней. Сразу разобралась, что куда. И приняла решение: лучше уйти из жизни сейчас, чем мучить вас. Я так устала за семь лет, что Лидочка лежала пластом. Не хочу, чтобы ты обихаживал мое долго умирающее тело, наблюдал, как мама превращается в овощ, слепой, глухой, безмолвный. Разве это жизнь? Нет! Сплошное страдание и тебе, и мне.