Сергей Глазков - Кинодетективы 9

Тюркай со злостью провожает Максима взглядом.

– Ничего, я тебя достану, когда француз на корабль к адмиралу уедет!

Максим подбегает к воротам и бросает взгляд на подкову. В этот раз она висит рогами вниз.

Скорик выходит во двор из сеновала. Сладко зевает, широко расставив руки, потягивается. Во двор возвращается Максим.

– Доброе утро, Скорик!

– И тебе того же, – отвечает тот.

– Ты деда Сирка не видел? – Спрашивает Максим.

– Где-то спит, наверное, – пожимает плечами Скорик.

Максим направляется в хлев, а Скорик идет на сеновал за сеном для скотины.

Скорик входит на сеновал и видит Игонькина, который лежит посередине магического круга, раскинув руки. Скорик бежит во двор.

Скорик выбегает на постоялый двор и громко орет.

– О, Господи! Убили! Как есть убили! Господи! Убили!

Максим, умывшись из ведра, надевает рубашку и слышит крик Скорика. На ходу надевая сюртук, выбегает из хлева.

На крик Скорика на сеновал прибегают постояльцы и гости постоялого двора. Крутиус и Чуприна, Дарина и Милка, дьяк Омелько и Исаак, кузнец Иван и Максим, одноглазая старуха. Все видят Игонькина и обступают вокруг. Дьяк Омелько показывает на магический круг.

– Это точно нечистая сила! Видите, знаки магические? Это сам сатана проводил свои дьявольские ритуалы перед тем, как забрать душу русича в преисподнюю.

– Ой, лишенько! – Пугается Дарина.

Максим приседает перед ним и щупает пульс за ухом.

– Да он живой!

Максим толкает Игонькина. Тот открывает глаза и смотрит на всех мутным пьяным взглядом. Видит одноглазую старуху, отмахивается рукой.

– Сгинь, нечистая!

Постепенно приходит в себя. Осматривает всех, находящихся на сеновале.

– А вы чего здесь?

– Так сказали, что вас убили, господин офицер, – сообщает Исаак.

– Кто сказал? – Интересуется офицер.

Все поворачиваются к Скорику. Скорик крестится.

– Он же лежал, как покойник. Ей Богу!

– Со мной все в порядке, – успокаивает всех Игонькин, – Я, наверное, во сне сверху свалился.

Он загадочно подмигивает Дарине. Та, смущенно, опускает глаза в пол.

– Ничего не побил, Серафим? – Спрашивает Максим, – Кости целы?

Игонькин ощупывает себя и обнаруживает, что под рубахой нет секретного письма. Он лихорадочно проверяет свои вещи.

– Письмо пропало!

Все останавливаются. Игонькин поднимается наверх и переворачивает там сено. Все следят за его действиями. Игонькин обводит всех пристальным взглядом.

Максим незаметно поглядывает на всех, Исаак разводит руки в стороны, Милка качает головой, Дарина сочувственно вздыхает, дьяк Омелько крестится, Скорик плюется, кузнец Иван делает вид, что ему это неинтересно, хорунжий Чуприна задумчиво чешет бритый затылок, сотник Крутиус крутит длинные усы, а одноглазая старуха часто моргает своим единственным глазом.

Игонькин поднимается на ноги и растерянно ходит по сеновалу.

– Это ж трибунал! Да что трибунал! Это позор на весь наш род Игонькиных.

– Подожди причитать, офицер! – Останавливает его сотник, – Письма точно нет?

– Как в воду кануло, – разводит руки в стороны Игонькин.

– Давай я ещё раз проверю, – предлагает хорунжий.

Крутиус кивает. Чуприна проверяет сначала верхнюю одежду Игонькина, а потом его самого. Крутиус вопросительно смотрит в глаза Чуприне. Тот отрицательно вертит головой. Сотник вздыхает:

– Да! История!

– Это всё черный человек сделал! – Крестится дьяк Омелько.

Чуприна задумчиво крутит на голове хохол:

– Я одного понять не могу. Ну, и забирал бы этот чертов черный человек душу русича – это ладно. А зачем ему письмо генерал-аншефа Суворова понадобилось?

– Вопрос? – Кивает сотник.

– Всё! – Выкрикивает Игонькин, – Конец!

Все смотрят на него. Тот выравнивается и гордо выходит из сеновала.

– Чего он? – Спрашивает Дарина.

– Пошёл смывать позор собственной кровью, – объясняет Крутиус.

– Это как?

– Кончать жизнь самоубивством.

Услышав страшные слова, Дарина начинает причитать. Сначала тихо, а потом все громче и громче:

– Ой, горенько какое!

За ней принимается причитать одноглазая старуха.

– На кого ж ты нас оставляешь, соколик наш ясненький?

Их поддерживает Милка.

– Ой-вей! Осиротеем мы без тебя, голубок ты наш молоденький!

– А ну, цыц! – Орет на них сотник.