Дарья Донцова: Другая жизнь оборотня

Неприятное происшествие случилось утром. Манана дошла до центра Кондакова, зашла в магазин, села на скамейку на первом этаже и заплакала. Проходившая мимо уборщица проявила сочувствие, отвела рыдающую женщину в подсобку, дала Манане чаю, выслушала ее рассказ о том, что случилось, и воскликнула:

– Экая ты глупая! Много лет с братом не общалась, сейчас-то чего ждала? Ясное дело, он к тебе с поцелуями не кинулся. И ты заявилась с голыми руками. Так не делают. Купи коробку конфет, бутылку вина и снова иди к доктору. Извинись за дебош, подарок отдай. Может, врач тебя не узнал, не понял, кто ты. Влетела, заорала… Так не поступают.

Манана провела в закутке пару часов, потом решила последовать совету уборщицы. И снова, на сей раз с пакетом, где лежали шоколад и коньяк, пошла к брату. По дороге она ругала себя на все лады. Ну почему она, грузинка, не подумала о подарке? Почему не прихватила домашнее вино, сухофрукты? Денег у Мананы мало, ее семья живет скромно, но запасы-то есть, вот и следовало привезти Вите с его родины презенты. Это тревога за тяжело больного мужа затмила ей ум.

Во второй раз дверь открыла красивая молодая дама. Она была хорошо одета, с дорогими украшениями. Манана поняла, что перед ней жена брата, обрадовалась, извинилась за скандал, показала пакет и попросила:

– Разрешите Вите подарок передать. От сестры, которая его горячо любит.

Хозяйка выслушала Манану, стоя на пороге. Она не предложила усталой гостье войти, выпить чаю, умыться с дороги, просто велела ей подождать во дворе. Входную дверь захлопнула. Была осень, шел дождь, дул ветер. Манана провела перед крыльцом довольно долгое время. Наконец дама снова появилась и объявила:

– У моего мужа сестер нет.

Затем захлопнула дверь. Окончательно.

Манана поняла, что ей не удастся поговорить с братом, и пешком побрела на электричку. Вымокла до нитки, села в поезд, доехала до вокзала в Москве, где ее ждал сын. Ночевать они остались в зале для транзитных пассажиров. Утром Манане стало плохо, у нее поднялась температура. Семнадцатилетний юноша упросил дежурного вызвать «Скорую», больную доставили в клинику.

В приемном покое дежурила противная баба. На просьбы подростка поскорее вызвать врача к его маме она заорала:

– В порядке очереди! Понаедут всякие хрен знает откуда, а мне разорваться? Ничего с ней не случится.

Время шло, а к Манане никто не подходил. Потом злюка ушла обедать. Отсутствовала долго, и к тому времени, когда она вернулась, в приемном покое скопилась очередь. Паренек сказал, что его мама первая, но дежурная завопила:

– Сейчас! Как же! Заставлю я москвичей, русских, из-за приезжих кавказцев тут сидеть!

Подростку оставалось только плакать. Манану отправили в палату лишь вечером. Мальчик ночевал в подъезде жилого дома неподалеку от больницы. Утром он узнал, что мать умерла.

Испуганный юноша связался со своей тетей, та через два дня прилетела в Москву. Тело Мананы отправили в больничный морг, оно там лежало до тех пор, пока сестра покойной Офелия не оформила все документы. Когда она увидела останки Мананы, спросила у санитара:

– На покойной был кулон. Очень дорогой, золотой с камнем, на обратной стороне гравировка «Манане Горюновой от мужа Петра. Любовь навсегда».

Парень смутился, стал говорить, что не он забирал труп из отделения, только сегодня пришел на работу. Но потом прошептал:

– Напарник мой этим занимается. Если думает, что тело бесхозное, он что подороже снимает и в ломбард относит. У него там знакомая есть. Поговорите с ней.

Сразу помчаться в скупку Офелия не могла, следовало решить вопрос с местом упокоения сестры. Везти тело в Грузию денег не было, и Офелия пришла в отчаяние. Слава богу, к плачущей на пороге морга женщине подошла медсестра, которая, узнав, что случилось, отправила беднягу к своей подруге, смотрительнице одного из кладбищ в Подмосковье. «Добрая» могильщица согласилась упокоить Манану, но, конечно, не бесплатно. Офелия составила расписку, будто взяла у смотрительницы сумму в долг и обязуется выплатить ее с процентами. Манана наконец обрела свой последний приют, а Офелия побежала в ломбард, нашла там приятельницу санитара из морга и стала умолять ее отдать медальон. А та вызвала охрану. Офелию выгнали, она вся в слезах стала переходить дорогу, попала под машину и скончалась на месте.

Можете себе представить ужас сына Мананы? Только что он похоронил мать, а теперь умерла и тетя! Вам понятно, что испытал семнадцатилетний юноша? Думаю, нет. А вот мне – да! Потому что тем парнишкой, рыдавшим над телом погибшей родственницы, растерянным и несчастным, был я, Юра Горюнов.