Дарья Донцова - Другая жизнь оборотня

Управляющий резко выпрямился.

– Прорва. Мы их и все остальное в маленьком доме сложили.

– Полагаю, Виктор Маркович решил подстраховаться, – продолжала я, – поэтому вырезал из книг все странички с экслибрисами. Подумал: вдруг кто-то увидит знак и заинтересуется – как же так, дом сгорел, а книги уцелели? Ну, это он перестарался. Можно ведь было сказать, что купил старые издания у букинистов недавно. И недавно же поставил экслибрис.

Маневин отбросил волосы, упавшие на лоб.

– Да, я тоже сначала считал, что академик приобретал литературу на развалах. А те, кто относит книги на продажу, всегда убирают страничку, где написано: «Дорогому Коле от мамы в день рождения». Оставляют ее, только если на листе есть роспись автора, это повышает стоимость книги. Но теперь понимаю, почему профессор вырезал странички. Шкодин был испуган и решил: лучше перебдеть, чем недобдеть.

– А при чем тут Казанова? – остановил Маневина Анатолий. – У нас серьезный разговор, а вы с глупостью какой-то лезете.

Феликс не обиделся.

– Вот-вот, и я подумал: при чем тут сей итальянец? Похоже, он нравился Виктору Марковичу. На стене висит портрет авантюриста, в шкафу за стеклянными дверцами еще одно его изображение, а на нем сверху надпись по латыни «Amabilis insania», что в переводе означает «отрадное безумие». Шкаф! Понимаете?

– Нет, – отрезала Луиза.

– В библиотеке идеальный порядок, – начал растолковывать Маневин, – а в шкафу чехарда, тома стоят вперемешку, без какой-либо логики. Я все не мог понять, почему так.

Вера вытянула ноги.

– Какая разница? Запихнул книги, как хотел.

– Виктор Маркович так бы не сделал, – стоял на своем Феликс. – И я терялся в догадках. Но вдруг Алиса сказала про акростих… Меня осенило, и Сезам открылся!

Сергей Кузнецов вынул носовой платок, громко высморкался и повернулся ко мне.

– Дарья, попросите мужа высказываться четко и понятно.

Маневин потер руки.

– Пойдемте в библиотеку, покажу нечто интересное.

– Как-нибудь потом, – отказалась Луиза.

– Думаю, надо послушаться профессора, – покачал головой Вадим Легасов, – он что-то нашел.

– Да, нашел. Тайник, – пояснил Маневин.

– Где? – отпрянула Луиза.

– В библиотеке, – спокойно ответил Феликс.

Нина вскочила.

– Ведите нас!

– Видите шкаф? – спросил мой супруг, когда все очутились в библиотеке.

– Заканчивайте уже с глупыми вопросами! – рассердилась Лариса.

Маневин открыл дверцы.

– Почему столь странный набор литературы? А чтобы из первых букв названий составить полное имя Казанова. Берем «Дом Броуди», автор Кронин, и ставим на верхнюю полку. Затем туда же отправляем русскую народную сказку «Жадина-лиса», «Алису в Стране Чудес» Льюиса Кэрролла, «Капитанскую дочку» Пушкина, «Оливера Твиста» Чарльза Диккенса, снова сказку «Мышь и заяц» и наконец учебник «Органическая химия». Читаем только первые буквы названий. Луиза, прошу вас.

– Джакомо, – медленно произнесла хозяйка.

– Понятно, да? – обрадовался Феликс. – А теперь я живенько составлю продолжение: Джироламо Казанова шевалье де Сенгальт. Один раз уже подбирал, сейчас быстро пойдет, помню, какие книги брал.

Феликс начал быстро перемещать издания.

– А с мягким-то знаком как быть? – спросил Анатолий.

– Отличный вопрос, – обрадовался Маневин. – Сам призадумался, но потом внимательно изучил все книги в шкафу и нашел две совершенно одинаковые брошюры: «Мягкий знак в глаголах. Пособие для школьников». И вот, прошу!

Феликс захлопнул дверцы и отступил на пару шагов назад. Я услышала шорох, затем щелчок. Деревянная панель, находящаяся справа от шкафа, слегка отошла от стены.

– Мама! Там дверца! – поразился Антон. – Ты знала о тайнике?

– Нет, – ошарашенно ответила Луиза, – впервые его вижу. Мне известно лишь про сейф, где хранятся украшения, деньги и важные документы.

– Интересно, как работает механизм? – протянул Сергей.

– Полагаю, замок реагирует на вес книг, – пустился в объяснения Феликс. – Разные тома, поставленные в определенные места, давят на полку, то есть работают как гирьки. Обратите внимание, некоторые издания в кожаных переплетах большого формата, а значит, тяжелые, другие же просто брошюрки.

– А вот мне интересно, что внутри, – перебил Феликса Антон и распахнул дверцу.

Я увидела углубление, в котором были полки, над которыми висели таблички с именами. «Маша Весенина, одиннадцать месяцев», «Оля Родкина, год», «Вера Панова, год», «Нина Кулакова, десять месяцев». На них стояли толстые альбомы с теми же фамилиями на корешках.