Кирилл Иванов - Петля инженера. Солянка

– Да вы пьяны! – вскрикнула она.

– Какое вам дело до этого? Катитесь от сюда со своими ремонтами! – вскрикнул в ответ инженер.

– Ну знаете, товарищ Солянка! Такого хамства я не потерплю! Вы думаете, что если стали миллионэром, то можете сразу стать и хамлом? Я буду жаловаться на вас в прокуратуру! А еще лучше, напишу письмо в налоговую… – Тучная дама Зинаида, манерно поправив чалму, спешно удалилась, быстро передвигая пухленькими ногами.

– Что вам всем, черт вас подери нужно? – заорал ей вслед Солянка.

– Хам! – отрезала она, захлопнув за собой дверь в прихожей.

Георгий Гаврилович вбежал в комнату, и дрожащими от гнева руками начиркал на картонке «Не беспокоить!», и повесил её снаружи на дверь.

– Чертов Володька, уже всем растрепал! Зачем только деньги ему всучил? Чертовы картонные стены, теперь все соседи в курсе! – в рассерженном состоянии товарищ Солянка хулил инженерные особенности своего жилища и постыдную склонность к сплетням своего соседа-пьяницы.

По предположению Георгия Гавриловича, каждая собака во дворе теперь знала о его текущем финансовом положении. Отношение к нему без всякого сомнения должно было диаметрально поменяться с привычно-нейтрального на агрессивно-назойливое, попрошайническое. Взволнованный инженер дрожащими руками извлек из аптечки все имеющиеся средства для успокоения человеческого организма. Выпив половину пузырька корвалола вперемешку с настоем пустырника, измученный волнениями, инженер решил допить водку, а перед сном на всякий случай принял валерьянки. Коктейль из релаксантов вызвал обратный эффект, и беспомощный в своем состоянии инженер провел остаток вечера и ночь в беспокойных мыслях о жизни и смерти. Он ворочался с боку на бок, вспоминая самые превратные пассажи из своей жизни, вплоть до школьных обид и недостатка родительской заботы. Проворачивал в мясорубке своего больного сознания события ушедших дней, применяя к ним неожиданно новые для себя решения и поступки, приводящие к иному результату, но каждый раз понимал, что все потеряно, и времени уже не вернуть, жутко расстраивался, и снова вспоминал что-то из своей долгой скучной жизни, состоящей на девяносто девять процентов из мелкого недовольства.

Наутро Георгий Гаврилович встал с дивана, не понимая, был ли сон этой ночью. Образы, которые абстракциями проносились у в его голове, казались такими далекими, что вполне могли сойти за сновидения, но непреодолимая усталость говорила о том, что сон пришел только под утро. Георгию Гавриловичу не хотелось идти на кухню, там он боялся случайно встретиться с соседями по коммунальной квартире, и опять попасть под обстрел жаждущих раскулачить новоявленного богача. Георгий Гаврилович находился не в самой лучшей форме для поединков и, к тому же, его усталость выражалась в параноидальной пугливости, мелкой социофобии, бороться с которой не было сил и желания. Поэтому товарищ Солянка заполз словно червяк в помятые брюки, и на цыпочках вышел в коридор. Тайком он миновал коридор, и лишь у двери, ведущей на лестничную площадку, сильно скрипнул паркетной доской, что заставило его испуганно побежать, прихрамывая и громко пыхтя.

В бессознательном состоянии Солянка добежал до трамвайной остановки и сел на скамейку. Повсюду валялись листовки с антиправительственной агитацией и рваные плакаты с едкими афоризмами, будто кто-то кружил над городом и раскидывал прокламации с дирижабля. Дворники еще не вышли на работу, поэтому от народного протеста остался лишь призрачный след из разбросанной по асфальту бумаги. Георгий Гаврилович поднял листовку, и внимательно осмотрел. Было очевидно, что демонстранты молохом прошли по улицам, но, по всей видимости были довольно быстро усмирены служителями порядка и расфасованы по автозакам.

– Интересная теперь молодежь, спокойно им не сидится. Вот было время… – сказал себе под нос Георгий Гаврилович и бросил листовку в урну.

В кармане, к великому счастью инженера, оказалась пачка папирос и коробок спичек. Открыв коробок, он обнаружил лишь одну пополам сломанную палочку с отсыревшей серой на конце. Выругавшись, Георгий Гаврилович начал искать глазами прохожих, способных удовлетворить его потребность в курении. На соседней скамейке, прикрыв глаза в сладкой дреме, лежал мужчина, наружность которого выдавала в нем бомжа. Нестерпимый запах мочевых желез вперемешку с алкогольным выхлопом делали бомжа неприступным для разного рода насекомых и представителей правоохранительных органов. Георгий Гаврилович осторожно подошел к нему, и потянулся рукой чтобы разбудить, но передумал и отдернул руку, попав в облако источаемых зловоний. Растерявшись, он просто вскрикнул: