– Ты дура, да? – взревел Цинк.
А Геннадий ткнул его локтем тихонько и лилейным голосочком проговорил:
– Да ты не бойся, мы тебя не обидим. Запомни номер, позвонишь, бабки получишь с благодарностью – и все. Ну, выручи, что тебе, жалко что ли? Застрянем мы здесь, а другана предупредить надо, он волноваться будет. Ну, пожалуйста, – он два раза повторил номер телефона.
Я подумала и решила, что позвонить, в конце концов, можно. В милиции могли и не дать позвонить. Да, позвонить можно. Что ж не позвонить? Тем более что к этим лысым у меня был свой интерес: он знаком с Василием.
– Ну, глядите, – сказала я, – долг платежом красен. А ваш друг не знает случаем Василия?
– Знает! – слишком быстро сказал Цинк, – ты позвони только.
И лысые хором стали истово божиться, что никогда не забывают добра. Один даже привстал с пола, чтобы продемонстрировать «вот те крест» не на словах, а на деле. Но тут же получил дубинкой по голове от бдительного омоновца. И, видимо, больно получил, потому что надолго замолк.
– О, неужто знакомая.
Я обернулась. Так и есть. Улыбчивый оперуполномоченный Костя.
– Костя, привет, – сказала я, – что, опять на Мокрухина покушались?
– При чем тут Мокрухин? – обиделся Костя. – Что я, только по Мокрухину работаю? У меня и без Мокрухина дел непочатый край.
После необходимых формальностей, сводившихся к проверке документов и личному досмотру, мне разрешили покинуть казино.
Я вышла на улицу. В ночь.
Шел мокрый снег. Я миновала несколько кварталов и завернула за угол.
У тротуара стоял милицейский «форд» с мигалками. Чуть поодаль посреди тротуара переминались два парнишки в военном камуфляже. На противоположной стороне широкого проспекта припарковался неприметный, цвета хаки, грузовик. Полог кузова был слегка откинут – видимо, ребятам приспичило покурить – торчало несколько короткоствольных автоматов. Над кабиной шофера читалась пафосная надпись: «Люди».
Это, несомненно, вселяло надежду. Тем не менее, мне вдруг остро захотелось залечь на асфальт, по-пластунски доползти до угла, а дальше, перекатываясь с живота на спину, как в кино, достигнуть какого-нибудь укрытия.
А если чего-то непреодолимо хочется – это непременно нужно сделать, даже если на тебе новое пальто – светлый крем-брюле, а под ним брючки в тон. Тем более что крещендо этого необъяснимого моего желания секунда в секунду совпало с совершенно недвусмысленным свистом пуль и абсолютно определенным грохотом автоматных очередей, сопровождающимся трассирующими огнями.
Я продолжала размышлять о невозможности предугадать последствия своих самых невинных поступков, а стало быть, и о полной нецелесообразности какой-либо осмотрительности вообще – в узком пространстве за газетным киоском, куда я почти вползла по-пластунски. Перестрелка на улице стала мало-помалу стихать.
Я сквозь стук своего безумно колотившегося сердца все же расслышала дружный топот, потом звуки разворачивающихся машин. Потом все стихло.
Выглянула из укрытия: пустынный двор, пустынная улица. Только жаль – пальто и брюки были безнадежно измараны.
Вдохнула полной грудью утренний весенний воздух. Светало. Спешили куда-то редкие прохожие и машины. Я вывернула пальто наизнанку – так оно выглядело, может, излишне экстравагантно, но зато намного опрятнее.
До дома добралась уже без приключений. У подъезда на лавочки в рассветной дымке виднелись три фигуры. Две из них, завидев меня, заскакали и завиляли хвостами. Третья осталась неподвижна.
– Немножко засиделись, заболтались, – сказала я, приблизившись, – ты что, не веришь мне?
Ответа не последовало.
– Я говорю правду!
Реакции не было никакой.
– Мне непонятно твое поведение! Разве я давала тебе повод для недоверия?
– Звонила Ольга Веровенко, – сказал Антон, – звала нас с тобой на день рождения. В следующую среду.
– Ну, конечно. То годами не объявляется. А тут – пожалуйста. Как я к ней в гости, так и она со своими приглашениями. Только не надо сцен.
– Скажи мне правду.
– Хорошо! Я была в казино! Клянусь!
– Ты мне изменяешь?
– Как ты можешь так думать обо мне?!! Ты оскорбляешь меня такими своими предположениями. До глубины души!!
– А что я должен думать, когда ты врешь мне?
– Я говорю чистую правду! Я была в казино! Что тут необыкновенного?
– Где ты была всю ночь?
– Вот, даже фишек купила, – я вытащила и кармана горсть кругляшек, – Но я не собираюсь оправдываться. Тем более перед человеком, у которого в отношении меня самые грязные подозрения!
Читать дальше