Виктория Вита - Ягодный возраст

– Потому что именно двадцать шестого ты свалилась мне, как снег на голову.

Меня мучила масса вопросов. Но не здесь и не сейчас. За тонированными стёклами окон мелькали улицы города. Мои голова и тело стали наливаться тяжестью. Я почувствовала, как цветы начали потихоньку сползать с моих колен на пол. Георгий осторожным движением собрал букет, заодно подняв с пола несколько упавших гвоздик и куда-то убрав их. Затем, на что-то нажав, превратил моё кресло в полукровать (спинка чуть откинулась назад, а под ногами появилось продолжение сиденья). Наклонившись к моему уху, он тихо, почти одним дыханием шепнул: «Поспи. Теперь всё будет хорошо».

– Вадик в течение суток превратит твою дачу в «графские развалины», – это было последнее, что я могла сказать. Ответа уже не слышала.

Я проснулась оттого, что кто-то сильно сжал мою руку. Чёрная давящая темнота вдруг быстро убрала свои щупальца от моего горла и груди и, отступая, вся извиваясь, пыталась вернуться и снова захватить, лишить меня возможности дышать, жить.

– Проснись, – раздался рядом тихий и вместе с тем требовательный мужской голос.

Резко открыв глаза, я их сразу быстро закрыла и крепко зажмурилась. В мозгу пронеслись события минувших дней. Наступило осознание, что я еду в «Мерседесе», рядом находится мужчина, которого рада видеть, и, пожалуй, впервые в жизни я ощущала такое опьяняющее чувство душевного комфорта и защищённости.

– Ты спала всего минут двадцать, но так стонала во сне, что я не выдержал и рискнул тебя разбудить, – извиняющимся тоном произнёс Георгий, продолжая сжимать мои пальцы.

– И правильно сделал, спасибо, а то этот сон грозился стать последним в моей жизни. Мне в течение этих двух суток снятся только кошмары.

– Тебя это удивляет?

– Как ни странно, нет, но от таких снов очень устаёшь. Нам ещё долго ехать?

– Минут тридцать, не больше. Ты чего-нибудь хочешь?

– Честно? Очень хочу пить. И ещё, ты бы не мог связаться с ребятами, которые поехали за Вадимом?

– Я звонил им минут пять назад, они уже подъезжают к Луге. Как только заберут Вадика, сразу свяжутся с нами.

Георгий открыл бар и, посмотрев на меня, плеснул в высокий бокал немного прозрачной золотистой жидкости.

Сильно хотелось пить. Сейчас бы мне больше подошёл настоящий, горячий и крепкий кофе. Но очень не хотелось выглядеть капризной и вечно недовольной мелкопоместной барынькой, и я сделала глоток. Лучше бы я этого не делала. Это была мысль первая и единственная. Казалось, что у меня по пищеводу прокатилась лава, огненным шаром рухнувшая в желудок. К лицу прилила кровь. Глаза застлала влажная пелена. Дыхание остановилось на уровне диафрагмы. Вот теперь мне точно конец – это была уже вторая мысль. «Элегантно» вытерев навернувшиеся слёзы руками и обретя способность смотреть, я увидела испуганное лицо Георгия.

– Что это было? – еле отдышавшись, спросила я.

– Виски.

– А к нему в качестве закуски случайно огнетушитель не прилагается?

– Извини, я хотел как лучше, – сказал Георгий расстроенно.

– Ничего, зато теперь я немного представляю себе ощущения Жанны д’Арк в последние минуты жизни и могу сказать сразу: эти ощущения просто незабываемы. В общем-то, под желанием попить я имела в виду кофе или хотя бы минеральную воду.

– Влада, на будущее конкретизируй, пожалуйста, свои желания, – и, чуть помолчав, он добавил: – Ты можешь мне не верить, но у меня нет достаточного опыта общения с такими женщинами, как ты…, – он чуть подумал и уточнил, – я имею ввиду, странными женщинами, да и еще оказавщихся в таких, мягко говоря, необычных жизненных условиях. Хорошо держитесь.

Его монолог в сочетании с виски представил собой сногсшибательный коктейль. Я почувствовала себя одновременно принцессой Дианой, Мэрилин Монро и Марией Склодовской-Кюри, а также потенциальным клиентом психиатрической больницы, специализирующейся на пациентах с манией величия. Поэтому необходимости в уточнении, почему я «странная женщина» не возникло. Какая несусветная чушь иногда лезет в голову! Думала я, и оставив без комментариев его слова, отвернулсь к окну. Выбросив из головы лирическую чепуху, я постаралась сосредоточится на главном: «Кто и за что, кто и за что, кто и за что хочет меня убить…». Одна и таже мысль с завидной монотонной настойчивостью крутилась в моей голове, будто заевшая пластинка. А в автомобильные стёкла били крупные капли дождя, и, сливаясь воедино, превращались в смывающий все на своем пути, широкий водный поток.