Елена Логунова - Семь футов под килькой

Цементную крепость этой версии придает тот факт, что семидесятитрехлетняя госпожа Феодора Доронина – вовсе не выдумка. Это родная бабушка Доры, которая официально является собственницей бизнеса, а на самом деле сидит себе в родной сибирской деревне, не мешая делам любимой внучки.

– Речь свою выучила? – спросила я строго.

– Когда бы я успела, ты ее только в шесть утра прислала! – Дора полезла в свою сумку «Биркен» и зашелестела бумажками. – Но тут вроде все как обычно, я смогу и своими словами близко к тексту…

Она надела очки в оправе от Диора и уткнулась в распечатку, шевеля губами и кивая. Я без помех огляделась и тоже удовлетворенно кивнула: декораторы постарались.

Круглый стол был накрыт белоснежной скатертью с аккуратно расправленными складками, стулья облачены в бледно-голубые полотняные чехлы, в проемах между колоннами парусили крылья полупрозрачных занавесей – все, как заказывали, в средиземноморском стиле.

Внизу загомонили. Я выглянула, увидела, что Вася с Федей преградили путь цветочникам, и велела их пропустить.

Цветочники вознеслись к нам с тележкой, из которой извлекли горшки с цветущей лавандой, готовую композицию из мелких белых роз и гирлянду плюща. Горшки расставили на полу и перилах балюстрады, плющом увили колонну, розочки водрузили на середину стола. Управились за четверть часа и укатили вместе с опустевшей тележкой, сдав пост сотрудникам службы кейтеринга.

Эти пришли с корзинами и подносами, мигом сервировали стол, оставили на пятачке у ротонды переносную стойку с бутылками и бокалами, а также идущего в комплекте с этим добром улыбчивого юношу в черных брючках и белой рубашечке – официанта и бармена, два в одном, – и тоже удалились.

Пришли музыкант и видеограф.

– Мы разве не скрипку заказывали? Гитарист – это как-то не по-итальянски, – Дора с сомнением глянула на длинноволосого парня со струнным инструментом.

– У него не гитара, а мандола. Она идеальна для исполнения итальянских песен, – объяснила я.

– А он и петь будет?

– «Санта-Лючию», например.

– Шикарно! – Начальница успокоилась и снова уткнулась в бумажки.

Я еще раз обсудила с музыкантом репертуар и последовательность его номеров, проинструктировала оператора-видеографа и посмотрела на часы в айфоне – было десять сорок, мы шли четко по графику.

В десять сорок пять явился Петрик. Красивый – глаз не оторвать!

– Дарлинг! – Дружище подошел приложиться к ручке Доры.

– От дарлинга слышу, – огрызнулась та, не отрывая взгляда от бумаг, но потом все-таки посмотрела на Петрика и смягчилась. – Хорош, чертяка! На гитариста только не зыркай, а то выдашь себя.

– Маловат у него инструмент, меня таким не пленить, – нашептал ей Петрик. И тут же по-хозяйски полез в Дорино декольте, поправляя бриллиантовый кулон. – Дарлинг, цепочка длинновата, давай ее чуток укоротим, чтобы все самое красивое у нас было на виду…

Они завозились, укорачивая цепочку, поправляя локоны парика, о котором все думали, будто это настоящие волосы Доры-Федоры, и заменяя белым шелковым платком черный брючный ремень, некрасиво разрывающий, по мнению Петрика, четкую однотонную вертикаль.

Наконец без пяти одиннадцать все было готово. Дора собственноручно позвенела серебряным колокольчиком, и по этому сигналу дрессированные Вася и Федя убрали заграждения у основания лестницы.

– Добро пожаловать, милые дамы! – звучно провозгласила Дора, встав на верхний край ковровой дорожки.

Снизу она должна была смотреться эффектно, даже величественно. Рослая, крупная, вся в белом, только подошвы туфель красные – в тон ковровой дорожке.

– Сдвинься в сторону, не замусоривай кадр! – напряженно улыбаясь, прошептал Петрик и не выдержал – самолично оттащил меня подальше от начальницы.

– Чем это я его замусориваю? Собой? – обиделась я.

– Своим костюмчиком в клеточку!

– Нормальный твидовый костюмчик, ты сам его одобрил!

– Да, но не в комплекте с Дориной роскошной «двойкой» из белоснежной альпаки! Этот твой твид – одно название, страшный сон Шанель и Лагерфельда, от него за версту разит синтетикой и китайским вещевым рынком! – Петрик уволок меня за колонну, там расстегнул на мне пиджачок, освободив все пуговки, кроме средней, поправил воротничок рубашки и примирительно сказал: – Ну, не дуйся, моя бусинка. Все мы сегодня тут статисты, наша прима – королева Феодора.

Я перестала хмуриться. В самом деле, что это я? В сегодняшнем спектакле у каждого из нас своя роль, и надо сыграть ее так, чтобы потом не было мучительно больно за урезанную Дорой зарплату.