Александр Коновалов - Абракадабра или Весна

Тело Владимира Петровича находилось в квартире на диване, порядок был не нарушен. В позе эмбриона он располагался на кушетке. Осмотр места происшествия длился сколько положено.

Недавний стажер, занимавшийся писаниной и составлением бумаг, по деловитому под диктовку заканчивал всю процедуру: как никак, выезд не первый. На замечание старшего группы, чтобы не забыл взять подписи понятых, уже болезненно не реагировал. Прошли те времена, когда сопливым юнцом попался на удочку старшего, и в протоколе осмотра другого трупа (уже криминального), с его слов (старшего, а не трупа) записал, что тело расположено и указывает ногами на северо — запад, как будто жмурик собирался идти в этом направлении, да еще и в волнении: забыл дать расписаться понятому. Потом долго искал его: понятого, не труп, и за счет своего времени. Что делать: школа милиции, как и армейская школа — нужная, но суровая, зато потом уроки помнятся на всю жизнь.

Клавдия Петровна — золотой человек, на таких страна держится, всех лишних выкинула из подъезда на улицу, замкнула квартиру и осталась ждать службу эвакуации, а группа ринулась дальше по своим делам: впереди было еще пять вызовов и на этом не закончится. Неизвестно где и когда придется метаться по району. В суете и суматохе странным не показалось, что документов на квартиру не было, спасибо паспорт покойного находился на месте, где на фотографии еще молодой Владимир Петрович улыбался и как будто подмигивал, наверно хотел сказать: «Обо мне не беспокойтесь, долги всем прощаю, и меня больше не ждите».

Нормальный мужик: начальник CКМ потом просмотрел материалы и дал приказ в сводку о происшествиях не включать, но почесал в затылке: был не один случай, когда одинокий квартиросъемщик тихо помер или пропал, что делать: криминального характера не установлено. Что — то подсказывало ему, что дело не совсем чисто, но никакого состава преступления не было выявлено, а сил и средств не хватало, да и сверху по головке не погладят. Понятие «интуиция» в уголовно — процессуальном отсутствует, еще и пенсия дышит в затылок: на нее не проживешь.

Прогресс и цивилизация не остаются в стороне и помогают правоохранительным органам: в кабинетах начали появляться, на тот момент, пузатые компьютеры (на столе они занимали много места, где и так нельзя развернуться). Привыкание к компьютерам проходило быстрее, чем к пистолету: не все девочки смогли сразу сдать зачет, потом плакали горючими слезами и лишались премии.

Служба тыла с оргтехникой получило дополнительные хлопоты: местные архаровцы — опера то горячим кофе зальют, то с корнем случайно зацепят и выдернут провод: с задержанными и то обращаются нежнее. Сколько раз говорили, что монитор не подставка для посуды и вазы для цветов, особенно в женский праздник: с пузатых и неудобных мониторов вечно что ни будь падает. Выдача радиостанций пэпээсникам, участковым и потом сбор их, сосульки на крыше отдела при недостатке финансирования, списание бензина — это уже отдельная опера. Поражает наглость коммерсантов в век рынка: в конце года несколько раз в отдел приходят счета на круглую сумму от компании (близкой к администрации) за уборку снега, крыши и использование «КАМАЗа», хотя справлялись своими силами и силами суточников на исправработах, а «КАМАЗ» никто в глаза и не видал: мираж. Отстояли и не подписали эту ахинею, да же сверху не смогли задавить.

Орденов в тылу не выдают (на заднюю часть тела ордена не вешают: шутили сами работники), иногда некоторые забывали, что бравые опера своими успехами обязаны простым тыловикам.

Вот так, словно муравьи на полянке, хозработники, как хлебный мякиш, катили свой воз ежедневных забот, только в отличие от муравьев с шутками и прибаутками, иначе дело: «труба».

В кабинете тылового обеспечения наглый молодец цыганской наружности: весь в кожане, якорной цепью на шее, яркий, как попугай какаду, отправленный по решению суда на исправработы, с выпуклыми глазами и тыча печаткой самоварного золота, пытался качать права перед усталой женщиной инженером.

— Я это дэлать нэ буду. Нэ мужская это работа.

— А какая твоя работа? Коней воровать или наркоту сбрасывать. Разговоры разговаривать с тобой некогда. Не хочешь лопатой махать, сейчас пишу рапорт и пойдешь по этапу. Будет тебе санаторий. Не у себя в таборе находишься. Как раз твоя рубашечка яркая для работы и пригодится, заодно и мешки с мусором во дворе уберешь.

Наглый цыганенок поперхнулся и остался с открытым ртом (подобного с ним и на рынке не было, а женщины в семье разговаривали по другому: почтительно).